Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Кроме метеоритов, — замечает вредный Яшка.
— И космической радиации, — добавляет Пистимеев, — но это обычная история. Любое устройство имеет свой срок жизни.
Классный час заканчивает Ледяная. Между прочим, англичанка просидела тихой мышкой, никак не участвуя в обсуждении. Да и что она могла сказать?
— Пока нам до космоса далеко, надо выполнять текущие задачи, — Ледяная встаёт при этих словах, автоматически класс стихает, — во-первых, учиться как можно лучше. Во-вторых, постоянно укреплять своё здоровье. Больных в космос не выпустят.
— Ты
— Я?!
— А кто? — Ледяная давит на меня немигающим взглядом, — кто у нас идёт на биофак, я что ли?
Крыть нечем, стремительный метеорит вам всем в ж…
Конец главы 13.
Глава 14. Живые и мёртвые
3 мая, суббота, 15:40.
Неприметное одноэтажное зданьице в глубине тенистого парка на территории городского крематория. Над обитой железом дверью табличка с завлекательной короткой надписью «СМЭ № 3».
— Папочка, ты как? — на секундочку выглядываю из этой самой двери. Лицо у папахена почему-то кислое, но догадываться почему, некогда. Там за дверью столько всего интересного!
Папахен у меня перец не без сообразительности. А ещё он мнит себя мудрым и опытным родителем. Осторожные попытки склонить меня к работе в его компании привели только к росту моей настойчивости совсем в другую сторону. И я победила, он привёл меня туда, куда я просила.
— Не смотри туда, — папочка берёт меня за руку и размещается справа, чтобы загородить металлический стол.
Хорошо, папочка, как пожелаешь. Сделаю вид, что не заметила лежащее на столе обнажённое и посиневшее мужское тело.
Шли мы недолго. Вторая дверь в кафельном до потолка коридоре и тоже железная. Папахен стучится, обратно доносится жизнерадостный голос.
— Да-да, входите!
Входим. Я потом только вспомнила, что папочка старался внутрь не смотреть, зато с меня глаз не сводил. А тогда чуть не задохнулась от ударного коктейля эмоций. Шок, ужас и отвращение отдаю глупой Данке, себе оставлю восторг и экстаз от неожиданной реализации хрустальной мечты.
Помещение достаточно просторное, метров в тридцать квадратных. В середине примерно такой же металлический стол, одна стена почти сплошь из металлических дверок на подобие камер хранения. В углу ещё один стол с какой-то металлической посудой, явно не кухонной. Хотя похоже. У стола двое, кругленький невысокий мужчина лет пятидесяти и молодая симпатичная, — хотя уверилась в этом позже, когда она маску сняла, — девушка. По сравнению с мужчиной она грациозная стройняшка, по сравнению со мной — пышечка.
Стержень всей картины опять мужское тело, только со вскрытой грудной клеткой. Сама не замечаю, как очутилась рядом.
— Ой,
Эти двое почему-то впадают в ступор, оглядываюсь на папочку, а его уже и след простыл. Через минуту мне надоедает молчание присутствующих персонажей. Приближаюсь осторожненько к мужчине, с той стороны, где в руке нет скальпеля. Так, на всякий случай. Медленно провожу рукой перед его глазами, слежу. О, зрачки двигаются!
Девушка отмирает первой, издаёт смешок, который играет роль зажигания для мужчины.
— Деточка, ты откуда?
— Как откуда? — пучу на него глаза, — а разве папа не с вами договаривался?
Вот странные люди! — думаю я, пока мужчина бормочет что-то вроде «ну-да, ну-да». Кстати, где там папахен?
— Вы подождите, я сейчас с папой перекинусь парой словечек и сразу к вам, — и вот я уже на крыльце. Хотела на секундочку, но вышло чуть дольше.
Лицо у папочки какое-то смятое. Не физически, конечно, эмоционально. Нервничает он почему-то.
— Пап, ты езжай домой, я потом на такси приеду. Хорошо?
— К-х-м-м, — откашливается и спрашивает, — ты уверена? Может, ну его… и домой поедем?
— Н-у-у, па-а-а-а-п! Ну, ты чего? Договаривался с людьми, меня привёз и ради чего? За минутной экскурсией?
Спугнул папочку кругленький. Высовывается в дверь, оценивает диспозицию и обращается к папахену.
— Владислав Олегович, дорогой мой, ну что ж вы так переживаете? Ничего с вашей дочкой не случится. А хотите, я вас кофе угощу, у нас замечательный кофе. Пойдёмте?
Эта соломинка окончательно сломила хребет верблюду папиной нерешительности.
— Нет-нет, Семён Григорьевич, я, пожалуй, пойду. Даночка, умоляю, не надо никакого такси. Позвони, я сам приеду.
— Хорошо, папочка.
У-ф-ф-ф! Избавилась наконец-то. Кругленький мужчина, — он снял шапочку, теперь вижу, что он лысенький, что завершает образ, — которого, как выяснилось, зовут Семён Григорьевич, заговорщицки подмигивает. Не понимаю, в чём дело, но на всякий случай улыбаюсь.
— Семён Григорич, а что это мы с вами тут сидим? Ваша помощница там одна…
Кругленький небрежно отмахивается.
— Диагноз мы уже определили. Стеллочка сама зашьёт.
А мне-то хочется! Мне всё внове!
— Ну, не знаю… бросили девушку наедине с голым мужчиной. Как-то это не того…
Ржал Кругленький долго, с удовольствием и до слёз. Затем осторожно похлопал меня по плечу и заявил:
— Наш человек. Первый раз в жизни вижу прирождённого патологоанатома.
Ещё примерно через час эти двое со смехом выталкивали меня почти силой. Рабочий день закончился. Вот папахен! Мог бы и раньше привезти! Стоп! Сегодня же суббота!