Лич, который взрывает воздушные замки
Шрифт:
— Есть высокоточное рельсотронное орудие, есть управляемые ракеты Х-199, есть корректируемые бомбы, — ответил Захар. — Можно подвесить блоки неуправляемых авиационных ракет С-87, есть кассетные бомбы, а есть бомбы с боевым отравляющим веществом «Реакция-С».
— Что за химия? — спросил я. — Как работает? На минотавров подействует?
— Основное действие «Реакции-С» выражено в ингибировании ацетилхолинэстеразы, (1) — сообщил мне Захар. — Если это живое существо, то этот газ убьёт его.
— А мои химические заводы могут производить эту «Реакцию-С»? — задал я очень важный
— Это боевое отравляющее вещество особой сложности, — ответил на это Захар. — На простом химическом заводе его не произвести. Но я могу построить автоматизированный завод, если у тебя есть такая потребность.
— Если можешь — буду благодарен, — произнёс я.
— Этическая сторона вопроса о применении химического оружия тебя не волнует? — уточнил он.
— Знаешь, — сказал я. — Этическая сторона этого вопроса начала волновать человечество только тогда, когда появилась возможность получить газовые бомбы в ответ. До этого оно смело применяло хлор, фосген, венсинит и им подобные. Я буду применять химию против этих ублюдков, покусившихся на МОЮ планету. Но, ввиду того, что это настоящая игрушка дьявола, буду делать это ограниченно, до тех пор, пока совсем не прижмёт.
— Ядерное оружие? — поинтересовался Захар.
— Ты что, хочешь узнать, как далеко я могу зайти? — догадался я.
— Да, — не стал отнекиваться Захар.
— Какой для меня практический смысл в ядерном оружии? — спросил я. — Если бы им можно было нанести какой-то значимый ущерб промышленности моего врага, тогда другой разговор, но применять ядерные боеголовки против живой силы — тратить их зря.
Насколько я знаю, доктрины применения ядерного оружия на Земле крутились вокруг того, что надо снести супостатам всю промышленность, чтобы нехило повысить свои шансы в постъядерном продолжении. Но вся проблема в том, что супостат думает точно так же. Вот на этом самом «но» у нас на Земле всё и держалось…
— Три автоматических военно-химических завода, — сказал Захар, сделавший из моего ответа какие-то умозаключения. — А также подземное хранилище, в котором и будут храниться накопленные запасы «Реакции-С».
Видимо, ему на долю секунды показалось, что я какой-то псих, жаждущий смертей ради смертей. Но короткий вопрос и анализ реакций его успокоил.
— Отлично, — хотел я улыбнуться, но не смог. — Когда я получу новые дроны?
— В течение двадцати минут они будут доставлены на перевалочную базу, — ответил Захар. — А теперь вопрос. Что ты собираешься делать с осадившими твой город силами противника?
— Обложу их снаружи, подтяну артиллерию и начну смешивать с грязью, — ответил я. — Они выбрали Севилью, так как посчитали её лёгкой целью. Но я покажу им, насколько они заблуждались.
— Я бы советовал массированный танковый удар, — посоветовал мне Захар.
— Придержу до лучшего момента, — покачал я черепом.
— Этот лучший момент может больше не настать, — предупредил меня искусственный интеллект. — Я полагаю, что враг может быть склонен к изменению характера боевых действий в сторону партизанских действий. Это произойдёт сразу же, как только у него сформируется понимание невозможности победить твои войска в прямом
— Ну… Возможно, ты прав, — произнёс я задумчиво. — Ладно, тогда лучше будет развернуть танковые соединения… Всё, конец связи.
Вопрос с авиацией застопорен. Пилотов нет, а боевые дроны — это ненадёжное решение, когда речь идёт о стратегической авиации.
Глобальная сеть спутников ещё не развёрнута, поэтому о непрерывном управлении дронами речи ещё нет, а это значит, что мне нужны мои собственные пилоты, живые или немёртвые.
Захар передал четыре десятка наборов костей с авиационных баз — высок шанс, что среди будущих чёрных скелетов окажутся пилоты, но их надо поднимать, а у меня очень плотный график.
Да и выпуск авиации до сих пор не налажен.
Мною было решено производить два типа самолётов: бомбардировщик и штурмовик.
В качестве бомбардировщика была выбрана разработанная Захаром модель самолёта, оснащённой двумя турбореактивными двигателями, суммарной тягой в 30 000 кгс, то есть 294199,5 лошадиных сил. Этот аппарат будет способен нести на себе двадцать тонн полезного груза, например, корректируемых бомб или управляемых ракет, что делает его грозной силой, угрожающей целым городам.
В качестве штурмовика я выбрал разработанный Захаром конвертоплан, оснащённый двумя электродвигателями с суммарной мощностью в 12 000 кгс, то есть 117679,8 лошадиных сил. Брать с собой он сможет только восемь с половиной тонн полезного груза, в который будут включены неуправляемые авиационные ракеты, корректируемые бомбы, а также четыре 45-миллиметровых пушки в турели с баллистическим вычислителем, позволяющие обстреливать наземные цели.
Программа обучения и тренажёры уже установлены, учебно-тренировочные образцы произведены на мощностях Захара и доставлены на учебный полигон, который будет развёрнут сразу же, как две сотни курсантов закончат обучение.
Только проблема одна — время.
Даже ускоренный курс обучения требует полтора года, а бомбить может понадобиться уже завтра.
Чёрные скелеты — это тоже не выход, потому что нельзя просто взять любого случайного пилота, посадить его на случайный самолёт и рассчитывать, что он залетает на нём и забомбит…
Моя идея — найти среди чёрных скелетов штурмовиков под конкретный самолёт, после чего заказать Захару этот самолёт.
Чёрные скелеты, как правило, необучаемые. Единственное, чего они хотят — выполнить волю повелителя и отправиться на вечный покой.
Захар, по его словам, набрал кости на аэродромах ГДР, а единственные нормальные немцы отличались от остальных ненормальных немцев тем, что постоянно готовились к войне против НАТО. Налёт их лётчиков выше среднего по миру, очень близкий к налёту лётчиков США, поэтому Захар и выбрал для сбора костей территорию нашего социалистического соседа…
На вопрос «Почему тогда не с территории США?», искусственный интеллект ответил, что нет никаких территорий США. Я сразу вспомнил причину долгой зимы на Земле — кто-то взорвал Йеллоустонскую кальдеру, то есть супервулкан, который всё это время мирно спал и никого не трогал.