Личная жизнь адвоката
Шрифт:
Обжегшись пару раз кофе, Лиза мысленно чертыхнулась. Недовольство свекрови было заразительным. Дубровская стянула с буфета несколько печеньиц, приготовленных по домашнему рецепту, и поспешила на улицу принимать вахту. Впрочем, чудо-отец не чувствовал себя утомленным. Он сидел на лавочке, прижав к уху телефон, и обсуждал запуск новой линии по производству детского питания. Близнецы спокойно спали, склонив головки в стороны. Лиза села рядом и, сорвав травинку, принялась задумчиво жевать ее, как она делала когда-то в детстве. Ее мысли витали возле детской коляски, затем устремлялись ввысь к умиротворенному осеннему небу. Она думала о том, что скоро наступит зима и ее вольнице придет конец.
Лиза так была занята своими мыслями, что не сразу обратила внимание на то, что муж уже закончил говорить по телефону и обратился к ней не то с репликой, не то с вопросом. Во всяком случае, вид у него был серьезный.
– Бог знает, в каких облаках ты витаешь, Лиза, – проговорил он недовольно. Видимо, роль примерного отца сильно утомила его. – Я думаю, что мать права. Держать дома женщину с сомнительной биографией – это большой риск. А если учесть, что мы поручаем ей уход за детьми…
– Ты это о ком? – спросила Лиза встревоженно.
– О Лиде, конечно. О ком же еще? Слава богу, мы – приличные люди, не монстры какие-нибудь… Оказали помощь, чем могли. Ты на себя взяла даже защиту ее дочери. Но и у благотворительности бывают пределы.
– Но Лида замечательно справляется с обязанностями няни. Дети всегда сыты, ухоженны, – возразила Лиза. – Она поет им песенки…
– Мы найдем не хуже, – пообещал Мерцалов. – Можем даже со знанием языков.
– Но детям пока не нужны иностранные языки! Им требуется хорошее обращение.
– За деньги можно купить любое обращение. Но держать в няньках мать уголовницы – это, знаешь ли, чревато последствиями.
– Но дочь Лиды еще не осуждена, – вяло возразила Дубровская.
– Как я понимаю, это только вопрос времени.
Мерцалов, как всегда, смотрел прямо в корень. Судья обещал на неделе закончить судебное следствие и перейти к прениям. Это означало лишь то, что через пару недель будет оглашен приговор.
– Неужели у тебя остались иллюзии относительно этого дела? – вопрошал муж. – Ты что, считаешь, что суд признает ее невиновной?
– Я знаю, что Ева невиновна, – заявила Лиза, понимая, что основным аргументам обвинения может пока противопоставить только свое ослиное упрямство. Интуицию – как принято говорить. – Да, она невиновна, но я не могу ручаться, что такое решение примет суд. Ты же знаешь, у нас не очень любят выносить оправдательные приговоры.
– А мне кажется, в тебе сейчас говорит лишь оскорбленное самолюбие, – отмахнулся муж. – Ты не хочешь признать то, что все твои усилия оказались напрасны. Скажи честно, что ты зря тратила время. Кстати, это время ты отнимала у своих детей. Ради кого? Ради девицы, которая грохнула своего любовника после того, как он дал ей отставку? Твоя защита провалилась! Имей мужество это признать.
– Дело еще не окончено, – упрямо твердила Лиза.
– Ну, да! Конечно. А что ты будешь делать, когда суд вынесет приговор?
– Не знаю. Наверно, писать кассационную жалобу.
– Ну, что же, пиши! Но предупреждаю, что место Лиды займет другая женщина. В конце концов, это будет лучше даже для тебя. Не думаешь же ты, что нянюшка станет испытывать к тебе расположение
Об этом Лиза как-то не думала. Она считала, что Лида понимает, каких усилий ей стоит держать защиту. Но, вспомнив вдруг, как безоговорочно ее няня поверила ей, как легко она согласилась с тем, что только Дубровская сможет помочь ее дочери, Елизавета почувствовала колебания. А что, если няня после оглашения приговора обвинит ее в провале? Какими глазами она будет смотреть на свою благодетельницу? На памяти Лизы был случай, когда клиентка, вынашивая в течение многих лет злобу за неудачный приговор, в конце концов жестоко отомстила своему адвокату. Защитника обвинили в совершении убийства, которое он на самом деле не совершал. Улики были таковы, что даже у скептиков не нашлось ни одного аргумента в пользу бедняги. Только грамотно построенная защита, да еще и некоторые просчеты злоумышленницы не позволили свершиться судебной ошибке. Но к тому моменту, когда правосудие наконец восторжествовало, адвокат провел под стражей несколько месяцев, потерял многих друзей. От его блестящей репутации остались лохмотья. Как говорится: «Ложечки-то нашлись, но осадок остался».
Конечно, Дубровская была далека от мысли, что нянюшка начнет строить ей козни. Но в том, что находиться с ней под одной крышей станет неприятно, Андрей был прав совершенно.
– Знаешь, давай не будем спешить, – мягко попросила она. – Уволить Лиду мы всегда успеем. Поживем – увидим…
– Да? – брови Мерцалова насмешливо подпрыгнули вверх. – А что будет, если ты проиграешь процесс? Кто станет заниматься детьми?
– Я, – она провела жирную черту, подводя итог беседе. – Если процесс будет проигран, то мы не станем искать новую няню. С детьми останусь я.
Наверно, у Мерцалова тоже были основания не доверять Лизе. Он уже не раз сталкивался с упрямым сопротивлением, когда дело касалось ее работы. Надеяться на то, что Дубровская сознательно откажется от своих клиентов даже на время, было наивно. Но сейчас у Андрея не было охоты спорить. Судя по всему, конец процесса был не за горами. Значит, очень скоро у него появится возможность попенять супруге на то, что она не выполняет свои обещания. Так будет, если она проиграет дело. О том, что она может его выиграть, не шло и речи. Елизавета и сама уже не верила в успех…
Глава 19
В больничном холле было пусто, и громкий цокот каблучков заставлял Дубровскую нервничать. Был тихий час, и пациенты мирно дремали после процедур в своих палатах. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из них решил, что по унылому коридору больницы шествует лошадь. Елизавета перешла на цыпочки, но так стало еще хуже. Бодрый марш хотя бы укреплял в ней уверенность в своих силах. Теперь же, крадучись, она сама себе напоминала диверсанта, осуществляющего вылазку в тыл врага. Так, может, в этом было все дело? Она шла на встречу с профессором Винницким, заранее зная, что он враг. Так зачем же она тогда шла к нему? Что она хотела получить от человека, едва пережившего гибель собственного сына и изолировавшего себя от мира, который для него стал постылым?
Дубровская упрямо пробиралась вперед, туда, где в конце коридора находилась платная палата профессора. Умом она понимала, что там ее ждет только разочарование, но, как ни крути, Винницкий являлся единственным свидетелем, не допрошенным ни следствием, ни судом. Елизавета не стала договариваться с ним о встрече, тем более ставить в известность Милицу Андреевну. Женщина сделала бы все возможное, чтобы воспрепятствовать ей. Впрочем, больной профессор вряд ли бы тоже горел желанием увидеть адвоката, защищающего на суде убийцу его сына.