Личная жизнь Александра I

Соротокина Нина Матвеевна

Царствующая государыня Елизавета Алексеевна… «Трудно передать всю прелесть императрицы; черты лица ее необыкновенно тонки и правильны: греческий профиль, большие голубые глаза, правильное овальное очертание лица и волосы прелестнейшего белокурого цвета. Фигура ее изящна и величественна, а походка чисто воздушная. Словом, императрица, кажется, одна из самых красивых женщин в мире… По общему отзыву, она обладает весьма ровным и кротким характером; при внимательном наблюдении в выражении ее лица заметна некоторая меланхолия…» — сообщает нам неизвестный автор записок «Император Александр Павлович и его двор в 1804 году».

Судя по описанию, императрица действительно милый человек, но о ней совершенно нечего писать. Ее величество давно решило для себя ни во что не вмешиваться, поэтому ни в какой общественной жизни она участия не принимает.

Чем она занята целый день? «Чтение, прогулки и занятия искусствами наполняют ее досуг». Правда, создается впечатление, что вся ее жизнь состоит из досуга. При императрице живет ее сестра — Амалия Баденская, близкий по духу человек. Естественно, при дворе существует институт статс-дам. Это все весьма уважаемые особы, вечером они ужинают вместе в обществе мужчин. Каждый вечер к ним заходит император — ненадолго. Анонимный автор мимоходом намекнул, в чем причина меланхолии императрицы: «…трудно сказать, следует ли приписать ее меланхолию тому, что она уже не занимает исключительно сердце своего августейшего супруга, или нужно поверить подозрениям, которые недоброжелатели распускают насчет ее привязанности к императору, предполагая, что между ею и одним из наиболее влиятельных придворных и приближенных Александра I существует взаимное чувство».

Существует это чувство, недоброжелатели правы, а наиболее «влиятельный придворный» — это близкий друг царя Адам Чарторыйский. Через пару страниц я расскажу об этом подробно, но сначала несколько слов о матушке, вдовствующей императрице.

Марии Федоровне сорок пять лет, это молодая, полная сил, властная женщина. Еще при жизни мужа ей было доверено начальствовать над воспитательным обществом благородных девиц. Императрица отнеслась к этому делу серьезно, ею было привлечено много лиц, ставших жертвователями, она сделала предложения по улучшению быта смолянок и пр. Так что и после смерти Павла ей было чем заняться. У вдовствующей императрицы свой двор, ее окружали заметные и известные люди: князь А. Куракин, граф Шереметев, Н. Румянцев, А. Строганов-отец и др. В отличие от сына Мария Федоровна ревностно соблюдала этикет, приемы ее отличались пышностью и блеском.

Цесаревич Константин Павлович, двадцать пять лет, — популярная в армии фигура. Он был высок, атлетически сложен, лицом похож на отца — курнос и голубоглаз. Он и нравом походил на покойного родителя — горяч, вспыльчив, непредсказуем. Словом, он, как и в ранней юности, продолжал куролесить и имел много нареканий от матери, но нельзя не отметить — был умен, остроумен, щедр. По отзывам других современников, великий князь Константин «не обладал нравственным тактом», был нещепетилен в денежных делах, груб и фамильярен с уважаемыми людьми, к государственным делам был совершенно равнодушен.

Можно и не говорить много о Константине, но в судьбе Александра ему отведена особая роль. Император благоволил младшему брату, их объединяло общее детство, учителя, воспоминания и любовь к армии, наконец. Император поручил Константину курировать три округа: Брестский, Украинский и Днестровский. В армии его считали главнокомандующим, хотя он не имел официального чина.

К означенному времени цесаревич «был одинок». Жена его, Анна Федоровна, в девичестве принцесса Саксен-Заалфельд-Кобурская Юлиана-Генриетта-Ульрика, сразу после смерти Павла уехала из России, чтобы никогда не вернуться. Жизнь ее с мужем была ужасна. Мало того что он над ней издевался как мог, так еще наградил ее венерической болезнью, и она родила мертвого ребенка. Теперь цесаревич жил весело, играл, шалил, с матерью отношения были натянутые, с братом-императором он практически не общался. Еще подрастали братья Николай и Михаил и сестры-принцессы Анна, Мария и Екатерина Павловны.

Царственные супруги.

У Александра и Елизаветы Алексеевны официально было двое детей, две девочки, обе умерли в младенчестве. Теперь подробности. Говорят, что дьявол кроется в деталях. Многие историки пишут, что Александр сам спровоцировал роман между Адамом Чарторыйским и своей женой. Наша красавица сразу поразила его воображение, поляк увидел ее в парке, когда они прогуливались вместе с Александром и вели умные разговоры.

Чарторыйский стал адъютантом великого князя Александра, и виделись они ежедневно. Летом 1796 года Александр с женой жили в своем дворце в Царском Селе. Дворец для молодой четы был построен по проекту архитектора Кваренги, он находился в отдалении от Екатерининского дворца. Там друзья каждый вечер ужинали, Елизавета

Алексеевна стала третьей в их компании. Александр часто, устав от разговора, уходил спать, при этом просил жену продолжить беседу с гостем. Графиня В. Н. Головина в своих «Записках» пишет, что Елизавета Алексеевна страдала от откровенных ухаживаний князя Адама. Думаю, графиня совершенно искренна, там было от чего страдать. Одна мысль, что Александр поощряет ухаживания друга, была унизительна для великой княгини. Но, с другой стороны, мужу было семнадцать лет, а князь Адам был взрослым мужчиной. При этом он был умен, хорош собой, и, главное, и Чарторыйский, и Елизавета Алексеевна были иностранцами, заброшенными против их воли в чужую страну, «страну варваров». Чарторыйский ненавидел Россию, думаю, что великая княгиня тоже не испытывала к ней особой симпатии. Им было о чем поговорить, что вспомнить.

Поощрял ли это ухаживание сам Александр или нет, мы не знаем, все это только догадки окружения и позднейших исследователей. Но одно ясно — династический брак не настаивает, чтобы между супругами возникло истинное чувство и последующая за этим обязательная верность. Так считали в Европе, так же считали в России, и Александр, с младых ногтей находясь при дворе любвеобильной бабки, отлично это усвоил. И не надо подходить к XVIII веку с мерками нашего времени.

При дворе уже сплетничали про «брак втроем». Еще была жива Екатерина, и до ее ушей доходили скандальные слухи. Конечно, она смотрела на это сквозь пальцы. Главное для великой княгини — родить наследника, а остальное все мелочи.

18 мая 1799 года, через пять лет после замужества, Елизавета Алексеевна родила девочку, которую в честь бабушки назвали Марией. Девочка родилась темноволосой, и это вызвало неожиданный скандал при дворце. Чарторыйского не было в Петербурге, он был выслан Павлом в 1798 году в Италию, но если посчитать сроки… Князь Адам был брюнетом, Мария Федоровна усомнилась в отцовстве сына, потом довела эти сведения до мужа. Великая княгиня родила незаконного ребенка! Павел совершенно потерял голову. Он расспрашивал медиков, может ли у блондинов родиться черноволосый ребенок. Медики что-то мямлили. Умная статс-дама графиня Ливен, у нее Павел тоже искал правды, ответила философски: «Государь, Бог всемогущ!» Скандал разрастался. Павел хотел было немедленно призвать Чарторыйского в Петербург и указом сослать его в Сибирский полк. Но гофмаршал граф Н. А. Толстой (1765–1816), человек разумный и уравновешенный, а также граф Ростопчин посоветовали не выносить сор из избы. Зачем царственному дому скандал? Через год, 27 июля 1800 года, девочка умерла. Что думал Александр по поводу смерти Марии, мы не знаем.

Павел не любил невестку, он не мог ей простить черноволосого ребенка, а для самой Елизаветы Алексеевны свекор был лицом официальным — деспот, тиран. Конечно, смерть его была ужасна, но ведь «выхода не было», России нужен был новый государь. Императрица была скрытным человеком, и о ее характере и жизни мы можем судить по отрывкам из ее дневника и письмам, которые она аккуратно писала матери. Беда только, что дневник почти полностью был уничтожен императором Николаем I. В одном из писем матери Елизавета Алексеевна пишет: «Конечно, она (Мария Федоровна. — Авт.)добрая, прекрасная, неспособная сделать кому-либо зло, но чего я не могу переносить, это ее заискивания у Нелидовой, у предмета мерзкой страстишки императора». И вот сама очутилась в плену этой самой страстишки!

У Александра тоже была… не хочется говорить — связь, это была любовь. Сердце он отдал прекрасной польке — Марии Антоновне Нарышкиной (1779–1854), в девичестве княжне Святополк-Четвертинской. Обращусь опять к «Запискам» Р. С. Эдлинг: «Государь любил общество женщин, вообще он занимался ими и выражал им рыцарское почтение, исполненное изящества и милости. Что бы ни толковали в испорченном свете об его расположении, но оно было чисто и не изменялось в нем и тогда, как с летами, размышлениями и благочестием ослабели в нем страсти. Он любезничал со всеми женщинами, но сердце его любило одну женщину и любило постоянно до тех пор, пока сама она не порвала связи, которую никогда не умела ценить… Нарышкина своей идеальною красотою, какую можно встретить разве на картинах Рафаэля, пленила государя, к великому огорчению народа, который желал видеть в императрице Елизавете счастливую супругу и счастливую мать. Ее любили и жалели, а государя осуждали, и, что еще хуже, петербургское общество злорадно изображало ее жертвою».