Личная жизнь Александра I
Шрифт:
18 ноября 1806 года Россия объявила Франции войну. Не только Пруссия Александра заботила. Ему все хотелось окоротить Наполеону руки, кроме того, угроза континентальной блокады, которую Франция хотела навязать России, грозила разрушить нашу экономику. Суть континентальной блокады в том, что государствам Европы было запрещено торговать с Англией. Торговать можно было только с Францией и с дружественными ей государствами. Сейчас это положение особенно обострилось, потому что французский флот был уничтожен Нельсоном в сентябре 1805 года в Трафальгарской битве (сам Нельсон тогда погиб). Англия была владычицей морей. А что делать Архангельскому порту и Петербургу, в котором, как известно, «все флаги были в гости к нам»?
Война так война, Наполеон любил воевать. Она сразу началась с наших поражений, но после
Тильзитский мир
И тут Александр I круто, разом переменил свою внешнюю политику. Сейчас войной с Наполеоном ничего не добьешься. Нужен прочный мир. Александр был очень одинок в это время. Чарторыйский был далеко, Кочубей трудился в Министерстве внутренних дел. Новосильцев состоял при Александре, но далеко не всегда они находили общий язык.
В лагерь Наполеона был послан генерал Лобанов: «Скажите Наполеону, что союз между Францией и Россией был предметом моих желаний и что я уверен, что он один может обеспечить счастье и спокойствие на земле. Совершенная новая система должна заменить существовавшую доселе, и я льщу себя надеждой, что мы быстро поладим с императором Наполеоном, так как будем договариваться без посредников. Прочный мир может быть заключен между нами в несколько дней».
Наполеон принял Лобанова доброжелательно, пригласил к обеду, он был рад приезду генерала. Император вовсе не собирался дальше воевать с Россией. К такой войне надо было серьезно готовиться, а от Александра ему нужно было, чтобы он не мешал его дальнейшим планам и принял континентальную блокаду.
25 июня 1807 год. Переговоры о мире состоялись на нейтральной территории — на реке Неман, границе между Россией и Пруссией. Посередине реки был сооружен плот, на нем построили вполне комфортабельный дом из двух небольших комнат. Одна из комнат была отдана императорам, другая штабным и свитским. На прусском, завоеванном Наполеоном берегу стояла французская армия, на русском — Александр со свитой. В свите Александра присутствовал Денис Давыдов, в своих воспоминаниях он пишет, с каким восторгом приветствовала французская армия своего императора, «скачущего во всю прыть между двумя рядами своей старой гвардии». Сам Давыдов тоже не мог скрыть восторга перед Наполеоном, видя «этого чудесного человека, этого невиданного и неслыханного полководца со времен Александра Македонского…». Потом Давыдов, став партизаном, покажет этому «чудесному человеку»… Наш Александр был спокоен, хотя писали позднее, что это было «искусственное спокойствие».
С двух берегов к плоту поплыли две лодки. Александр был облачен в форму Преображенского полка, Наполеон в серый мундир гвардейских егерей, через плечо лента Почетного легиона. Газеты не упустили ни одной мелочи. Императоры встретились и обнялись. Это была их первая встреча. Переговоры начались, и велись они с глазу на глаз. О чем и как они говорили, можно только догадываться, но, как утверждают, первая фраза Александра была:
— Я ненавижу англичан так же, как и вы!
На это Наполеон якобы ответил весело:
— Ну что ж, тогда все может устроиться, мир обеспечен!
Через три дня Наполеон пригласил Александра переехать в Тильзит, после этого переговоры велись ежедневно. Они продолжались одиннадцать дней. Решалась дальнейшая судьба Пруссии, но король Вильгельм редко приглашался к переговорам.
Переговоры сопровождались праздничными обедами, парадами, конными прогулками. В Тильзите находился и цесаревич Константин, он был в совершенном восторге от французской армии — вот где порядок и умение! Он подружился со многими французскими генералами и был счастлив. Наполеон писал в Париж Жозефине: «Я очарован Александром, он красив, добр и гораздо умнее, чем обычно о нем думают». В разговоре с генералом Коленкуром Наполеон высказался жестче: «У царя есть некий взгляд, некие плохо продуманные мысли о своем положении… Он ставит все чувства доброго сердца на место, где должен находиться просвещенный разум».
Александр тоже оставил отзывы о своем «новом друге». Вот отзыв после первой встречи: «Он (Наполеон. — Авт.) вежлив, но застегнут на все пуговицы». Тильзитский мир был унизителен для России, и Александр знал, как отнесутся к нему в Петербурге. Оставалось только надеяться, что дома поймут — русская армия была в безвыходном положении. Матери Александр писал: «…на наше счастье у Бонапарта, несмотря на весь его гений, есть одна уязвимая черта — это тщеславие. Я решил принести ей в жертву свое самолюбие». Посланнику Савари он скажет позднее, что имел огромное предубеждение против Наполеона, но все рассеялось как сон после сорока минут разговора, слушая императора, он боялся единственного — забыть хоть одно слово из сказанного им. Наверное, и Савари Александр «принес в жертву свое самолюбие», но одно точно: эти два императора понравились друг другу, но у каждого была своя задача и роль, которую оба прилежно играли.
Талейран оставил после себя «Мемуары». Вот выдержка из них: «Инструкции, полученные мною, указывали, что я не должен был допустить внесения в договор ничего, что касалось бы раздела Оттоманской империи и даже будущей судьбы Валахии и Молдавской провинции (а именно на этих узловых точках сходились интересы России. — Авт.),я точно их выполнял. Таким образом, Наполеон… сохранил свободу, в то время как императора Александра оплел всевозможными обещаниями».
На людях Александр держался безукоризненно — вежлив, любезен, доброжелателен. Но при встречах с Наполеоном он умел отстаивать свою точку зрения. В ссылке на острове Святой Елены Наполеон даст Александру такую характеристику: «Он умен, изящен, образован; он легко может очаровать, но этого надо опасаться; он неискренен; это настоящий византиец времен упадка империи. У него, конечно, есть подлинные или наигранные убеждения, однако, в конце концов, это только оттенки, данные ему воспитанием и наставником. Поверите ли мне, если я скажу, что мы с ним обсуждали? Он доказывал мне, что наследование является злом для верховной власти, и я вынужден был потратить целый час и призвать на помощь все мое красноречие и логику, дабы доказать ему, что подобное наследование есть покой и счастье народов. Вполне возможно, что он меня дурачил, ибо он тонок, лжив, ловок: он может далеко пойти. Если я умру здесь, он станет моим настоящим наследником в Европе. Только я мог его остановить, когда он появлялся во главе своих татарских полчищ…»
Наполеон уже пережил войну в России, и Эльбу, и Ватерлоо, а про Александра так ничего и не понял. Но помнил, о чем беседовал с молодым Александром в Тильзите — про наследственную власть. А ведь Александр был именно искренен, когда коснулся этой темы. Наверное, ему хотелось узнать, как Наполеон относится к власти, когда она узурпирована, но прямо ведь не спросишь. Отсюда и замечание: «Он (Александр. — Авт.)ставит все чувства доброго сердца на место, где должен находиться просвещенный разум».