Личная жизнь Александра I
Шрифт:
На плацу и разыгрывались главные драмы. В гвардии плохо приживались гатчинские порядки. Избалованные милостями Екатерины, гвардейцы не хотели заниматься пустой муштрой. Они высказывали свое недовольство и пачками отбывали в ссылки. Иные сами уходили в отставку, отбывая в свои имения, других ждала Сибирь. При этом император никому не делал поблажек, даже верный Аракчеев угодил в отставку. Его родственник в чем-то провинился, Аракчеев свалил все на невиновного, обман открылся, и «преданный без лести» царедворец уехал в ссылку в имение Грузино.
При Екатерине был заведен негласный порядок для «благородных родителей» — записывать детей чуть ли не с младенческого возраста в гвардию. К восемнадцати годам такой недоросль уже имел приличный чин. С этим Павел боролся очень жестко. Все должно быть честно!
Как известно, в России идиотизм некоторых распоряжений смягчается неаккуратностью их исполнения. При Павле жестокость и несправедливость своих приказов смягчал он сам, отходчив был и, опомнившись, отменял ссылку и телесное наказание. «…Наш романтический император…» — так называет его Пушкин.
Сильно ущемлены были права штатских дворян, которые в былые времена организовывали дворянские общества и собрания, выбирали губернских и уездных представителей, дворянских депутатов.
«Так как через вывезенные из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданских законов и благонравия, то отныне впредь до указа повелеваем запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке оные ни были, без изъятия, в государство наше, равномерно и музыку». Вот такой был принят указ от 18 апреля 1800 года. То есть уже и ноты нельзя было ввозить. После французской революции Павел опустил настоящий «железный занавес». Термин этот, правда, придуман много позднее, но от этого он не теряет своего значения и никого из людей моего поколения не удивляет.
Была введена цензура, цензурированию подвергались не только книги, но и Гайдн, Моцарт, какую в их музыке крамолу искали — непонятно. Ну ладно, цензура — понятное для нас слово, цензуру отменили всего полтора десятка лет назад, но как понять, например, такое: «Запретить синие женские сюртуки с кроеным воротником и белою юбкою…» Надо понимать, что это французская мода. Еще было запрещено носить круглые шляпы, «широкие большие букли», иметь бакенбарды, запрещено было танцевать вальс, носить башмаки с лентами (только с пряжками!). Приказ от 20 января 1798 года запрещал носить фраки, и… «позволяется иметь немецкое платье с одним стоящим воротником шириной не менее как в три четвертых вершка, обшлага же иметь того цвета, как и воротники». В этом мелочном, подробном всматривании в человеческий быт есть что-то унизительное и омерзительное. Какого черта? Что хочу, то ношу. Я Петру Великому готова простить даже казни, у него было много врагов, но то, что он принудительно брил бороды людям, брил жестоко, нагло, а потом переодевал в чуждую ему одежду, — простить не могу.
Запрещены были к употреблению некоторые слова, например «совет», «клуб», «представитель» и пр. В этих словах Павлу чудился привкус якобинства. Переименовывались города: так, Севастополь прозывался Ахтияром. И никто толком не знал, каким будет наказание на неисполнение. Может, пожурят, а может, и в крепость посадят. И как ко всему этому относился Александр?
Из иностранной дипломатической почты: императрица Мария Федоровна «не имела права приглашать к себе без дозволения государя ни сыновей своих, ни невесток. Александр жил с женой уединенно: ему служили только преданные императору лица. Чтобы не навлечь на себя и тени подозрения, он не принимал никого и с иностранными министрами и вельможами разговаривал иначе как в присутствии отца».
Саблуков в своих «Мемуарах» выражает общее мнение: «Оба великих князя смертельно боялись своего отца, и когда он смотрел сколько-нибудь сердито, они бледнели и дрожали как осиновый лист. При этом они всегда искали покровительства у других, вместо того чтобы иметь возможность самим его оказывать, как это важно было ожидать, судя по их высокому положению. Вот почему они внушали мало уважения и были непопулярны».
Вот еще несколько рассказов, надергала по нитке из разных мемуаров. Однажды адъютант императора во время парада стремительно
А вот еще… Павел застал Александра за чтением «Брута» Вольтера, «этого якобинца»! Возмутительно! Император немедленно передал великому князю книгу о Петре I, заранее отметив страницу о пытках, суде над царевичем Алексеем и смерти его. Мол, не забывай сынок, как поступают с новоявленными русскими брутами.
Скажи мне, кто твой друг
Александр и не искал популярности, у него была своя компания, свои друзья, и люди, надо сказать, весьма примечательные. Я хочу рассказать о них, потому что каждый из этой известной четверки сыграл значительную роль не только в судьбе России, но и в судьбе самого Александра. Вот их имена: Новосильцев Николай Николаевич (1761–1836), Кочубей Виктор Павлович (1768–1834), Строганов Павел Александрович (1772–1817), Адам Чарторыйский (1770–1861). Жизнь каждого из них достойна романа, к которому без натяжки можно приклеить эпитет «приключенческий». И только диву даешься, какие яркие личности держали в те времена в руках судьбу России. Так многого хотели и так мало получилось! Есть какой-то неведомый закон природы, когда талант в социальной сфере разбивается о посредственность — и ничего с этим не поделаешь. Всегда хотим как лучше, а получается как всегда (земля пухом Виктору Степановичу Черномырдину).
О Павле Александровиче Строганове я расскажу более подробно, уж очень необычна его судьба. Он принадлежал к известнейшей и богатейшей русской семье. Отец его граф Александр Сергеевич (1737–1813), знакомец Вольтера и друг И. И. Шувалова, был известным меценатом, умницей, он возглавлял Российскую академию художеств, а особенно прославился строительством Казанского собора. Процветая на ниве общественной, граф не был счастлив в личной жизни. Первым браком он был женат на дочери канцлера Воронцова — Анне Михайловне. Когда в 1762 году на трон взошла Екатерина II, отношения супругов ухудшились, дочь была верна отцу, муж верой и правдой служил императрице. Но Екатерина была против их развода. В 1769 году Анна Михайловна неожиданно умерла. По Петербургу распространился слух, что она была отравлена князем Петром Трубецким, будущим тестем Александра Сергеевича. Рассказываю об этом только для того, чтобы еще раз обрисовать нравы того времени.
Второй брак Строганова был еще более неудачен. В 1771 году он отправился с новой женой Екатериной Петровной (урожденной Трубецкой) в Париж, где собирался пополнить свою коллекцию картин. В 1772 году в Париже родился сын Павел, а через шесть лет дочь Софья. В 1778 году граф Строганов с детьми вернулся в Россию.
У детей фактически не было матери. Красавица Екатерина Федоровна завела роман с экс-фаворитом Екатерины II Иваном Николаевичем Корсаковым. Был страшный скандал. Влюбленные сбежали в Москву. Сам Строганов отнесся к положению дел спокойно. Он дал жене развод и обеспечил ее землей и деньгами. Корсаков не женился на своей возлюбленной, они так и прожили всю жизнь, как теперь говорят, «гражданским браком». Павел, как блюститель нравов, сослал Корсакова в Саратов с невенчанной женой, но ссылка была недолгой.
Но начну, наконец, рассказ о Павле Александровиче Строганове. Попо — так его звали в семье. Приехав в Россию, он ни слова не знал по-русски. Отец взял ему воспитателя француза Жильбера Ромма, который, кстати, свободно владел русским языком. Выбор воспитателя одобрила сама Екатерина. «Сын должен знать свою родину», — решил отец и отправил Поля вместе с воспитателем, слугами, егерями и охраной путешествовать по России. Позднее к ним присоединился крепостной художник Андрей Воронихин, будущий архитектор и строитель Казанского собора. Путешествовали долго, объехали все от Белого моря до Черного, даже за Урал заглянули.