Личное дело опера Иванова
Шрифт:
– Погоди, ты что, закончила уже? А как же мама? – будто между делом спросила Оксана, собирая со стола затупившиеся карандаши. – Потом её дорисуешь?
Марина замерла и, немного подумав, осторожно перевернула лист обратно. Посмотрела на рисунок растеряно, словно и сама вот только сейчас вспомнила, что не дорисовала.
– Забыла? – осторожно подсказала Оксана. – На, – подала свежезаточенный карандаш, – дорисуй, а то как-то грустно без мамы, тебе не кажется?
– Нет, – нахмурилась Марина, – не надо её. Она тут не поместится!
– Почему? Папа слишком большой?
–
*** *** ***
– У медведей не бывает таких ушей, – первое, что сорвалось с языка, когда Андрей очнулся после долгого разглядывания рисунка невидящим взглядом. – Это какой-то неправильный медведь, дочь. Ему надо уши переделать и хвост – почему он на боку?
Краем глаза увидел, как шлёпнула себя рукой по лицу Краснова. Ну что ещё не так? Все мысли сейчас были на работе. Сегодня какой-то особенный завал, сразу со всех сторон, словно сговорились. А тут эти непонятные ребусы с рисунками… Но увидев, как мгновенно надулась Маринка, попытался сдать назад:
– Или это у тебя специально так? А, ну тогда нормально. Прям даже хорошо. А это кто? – ткнул пальцем в одно из маленьких чудовищ и тут же снова уплыл мыслями в работу: «С какой бы стати этому табору, и так живущему на птичьих правах, начинать бучу против местных? Что-то тут не то. Но то, не то, а прецеденты есть, хотя и не установленные по участникам. И кляузы есть, хотя и анонимные…»
– Ну па-а-ап! – донеслось откуда-то из тумана. – Чего ты тогда спрашиваешь, если не слушаешь? Я говорю, это дочка его!
Выплыл из мыслей и не сразу вспомнил ни свой вопрос, ни то, что только что услышал.
– Ээ… Дочка? А, ну может. Просто не очень похожа. У него уши вон, какие длинные, а у неё короткие совсем.
– Не выросли ещё! – глядя на него в упор, с невесёлым нажимом улыбнулась Краснова. – Да и потом, это всё-таки девочка, ей не обязательно быть лопоухой! Правда, Марин?
– Я же говорила, неправильно у меня! – выхватив альбом, буркнула та и сбежала.
– Такое впечатление, что вы специально, – покачала Краснова головой. – Ну неужели так сложно было просто похвалить? Кому нужна ваша критика?
– Я похвалил, – искренне не понял претензий Андрей.
– Правда? А я и не заметила! А вы обратили внимание, что, нарисовав семью, Марина не нарисовала маму? Я предложила дорисовать, но она сказала, что маме нет места на этом рисунке. Вам это ни о чём не говорит?
Андрей к этому времени уже снова был в своих мыслях, но тут вдруг его словно по носу щёлкнули.
– Оксана… – с трудом сдерживаясь, поджал он губы, – Васильевна… Вы опять?
– Нет, не опять. Я же не встревала в ваше… воспитание, пока Марина была здесь. Но теперь-то можно говорить по-взрослому? Мы сегодня просто рисовали. Это безобидный тест на самоощущение, который дети не воспринимают напрямую, тем более что рисовали мы неведомых зверушек. Но результат показательный, правда ведь?
– Я запрещаю вам лезть в голову к моей дочери!
– А я и не лезу! Мы просто рисовали. И знаете, то, что вам, возможно, болезненно вспоминать об отношениях
– Значит так, Оксана Васильевна… Я ещё раз запрещаю вам поднимать эту тему с Мариной! Она, к счастью, давно уже привыкла, что мамы у неё нет, и относится к этому спокойно!
– Ну да, а ещё она у вас сама в угол встаёт, и не может нормально плакать, когда хочется. Вы хоть понимаете, о чём я? Ей десять лет, а она уже держит всё в себе! Настоящие мальчики не плачут, да? – Усмехнулась. – Вот только Марина – девочка, и закончиться всё может очень даже плачевно! Простите за каламбур.
– Оксана Васильевна, сколько у вас детей?
Краснова поняла. Вспыхнула и отвела взгляд. Андрей кивнул.
– Вот видите, а у меня двое. И когда у вас появится хотя бы один, приходите, обсудим, как их воспитывать. А пока, пожалуйста, – просто обеспечьте уходовый присмотр за Артёмом. Это ненадолго, не беспокойтесь.
Вышел в коридор, вернувшись, протянул ей деньги.
– Что это? – растерялась Краснова.
– Вы же ходили сегодня в магазин.
– Да бросьте, я просто взяла детям молока для какао.
– Сегодня молоко, завтра хлеб, послезавтра ещё что-то, и к концу срока работа выйдет вам в убыток. Берите! И на будущее – вы можете покупать те продукты, которые считаете нужным, для того чтобы готовить детям обеды и ужины, все траты я буду возмещать. Чеки можете не собирать.
Простой бытовой вопрос, который со всеми няньками всегда решался одинаково, но почему-то именно сейчас он повис неловким молчанием, в котором Краснова как-то сконфуженно взяла протянутые ей деньги. Пока она обувалась, Андрей смотрел на её склонённую голову и рассыпавшиеся по плечам волосы и чувствовал себя… странно. Опять.
– Оксана, а вы как до дома добираетесь? – Когда вспомнил про отчество, было уже поздно. Второй раз за день! Раздражённо мотнул головой.
– Автобусом.
Андрей оглянулся на кухонное окно – смеркалось, но было ещё довольно светло. Остановка в четырёх кварталах, местность людная, к тому же в это время во дворах всегда ещё полно гуляющей детворы и бабулек у подъездов. Но всё равно что-то непонятное бередило душу.
– Может вас… – и растерянно замолчал, поняв, что именно едва не ляпнул.
– Что? – обернулась от двери Краснова.
– Эмм… Да нет, ничего. До завтра, Оксана Васильевна. И пожалуйста, без опозданий, у меня в восемь уже планёрка, а к ней ещё нужно подготовиться.
Очнулся у кухонного окна, когда Краснова уже почти скрылась за углом дома напротив, и понял, что всё это время, с момента, как она только вышла из подъезда, не отрываясь следил за ней взглядом. Закурил. Озадаченно поскрёб подбородок.
За все эти годы ни разу ни за одной из нянек не подглядывал у окошка, даже в голову такое не могло прийти. И уж тем более, не доводил до автобуса! Так с какого же рожна он пару минут назад чуть не вызвался в провожатые?