Личное дело сыщика
Шрифт:
– Есть, но сейчас я пашу один. Еще два дня осталось.
– Понятно. Хозяин здесь?
– Нет. А что вы хотели? – поинтересовался бармен.
– Маринованных грибов и десять грамм кокаина, пожалуйста.
Артур огляделся. Посетителей в баре не было. И действительно, что им делать-то здесь в девять утра? Похмеляться? Это можно и на кухне.
По тому, как его собеседник бледнел, полковник понял, что выстрел удался.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ну как о чем? – Гуров уселся на высокую тумбу. – Грибов и кокаина.
– Есть. Польские. По сто пятьдесят грамм в баночке.
– Вот и отлично. Две баночки, пожалуйста. Теперь разберемся с кокаином. Мне надо, абсолютно конфиденциально, десять грамм.
– Кто ж вам продаст, зная, что вы полковник милиции? – резонно заметил Артур, тщательно протирая стакан.
– А что, в баре по вечерам не торгуют наркотиками? – удивленно спросил Лев Иванович. – Ну да ладно. Когда хозяин будет?
– Обычно подъезжает к десяти.
– Меня это устраивает. Будем пробовать грибы.
Пригласив Анатолия Ивановича, полковник насладился польским маринадом под рюмку водки.
Гена ввалился в собственное заведение вместе с девушкой легкого поведения и с порога крикнул Артуру, чтобы тот налил ему джина с тоником. Увидев Гурова, Андронов поздоровался и присел к столу, отослав девочку в служебные помещения.
Сыщик не хотел разговаривать при водителе и предложил Гене выйти на крылечко.
– Мне нужен кокаин. Где и как ты найдешь, мне все равно. Вот деньги, – Лев Иванович протянул конверт.
Гена молчал некоторое время, затем посмотрел в глаза полковнику.
– А это не подстава, дядя Лева?
– Нет.
– Вернусь через полчаса, – Андронов взял деньги.
Гена обернулся быстро, как и обещал. Передавая пакетик, он выразил надежду, что товар поможет Гурову.
– Я тоже надеюсь, – искренне сказал полковник, укладывая кокаинчик в карман.
Теперь ему надо заехать домой и переодеться. Предстояло небольшое дело, и требовалась одежда попроще.
Фланелевая старенькая рубашечка, заправленная в потертые, но чистые синие джинсы, кожаная жилетка, цветастый платок на шее и белые кроссовки фирмы «Найк» изменили внешность Гурова. Теперь в машине ехал торговец, пытающийся выжать мелкую прибыль из любого предприятия.
Анатолий Иванович, увидев полковника, усмехнулся, сказав, что добрые полтора десятка лет назад именно так выглядела фарца.
– Принимается как комплимент, – отреагировал полковник. – Едем к управлению.
Оставив «Волгу» за углом, Гуров подошел к управлению и уселся невдалеке от входа на пенек – свидетельство некогда растущего здесь дерева, спиленного по указанию Орлова. По мнению генерал-лейтенанта, тополек выбивался из ряда низкорослых рябин и поэтому подлежал удалению. Гуров был с ним не согласен, с другой стороны, сидеть на пеньке было удобно. Это тот самый случай, когда сомнительное решение начальства неожиданно приносит положительный
Устроившись на пеньке, Гуров принялся усердно терзать жвачку. Через полчаса Льву Ивановичу стало скучно и он позволил себе купить газетку в стоявшем неподалеку киоске.
Глядя одним глазом в «Московский комсомолец», Гуров наблюдал за входом.
Ничего не происходило в течение долгих трех часов.
Устав сидеть, полковник стал прогуливаться, нервно потирая руки. Он дал еще себе полчаса на то, чтобы в этом мире случилось то, что ему было так необходимо.
На деле хватило одной минуты.
Дверь управления распахнулась, и на улицу вылетел раскрасневшийся бородач маленького росточка. Немногочисленные волосы его были растрепаны, те, что обрамляли мощную нижнюю челюсть, стояли дыбом, темно-красная рубаха выбилась из джинсов и нависла над плетеным кожаным ремнем. Ему осталось дать в руки топор, чтобы он стал окончательно похож на бандита с большой дороги.
Похоже, Крячко действительно промурыжил звезду целых три часа. Темное пятно на спине свидетельствовало о том, что Маревскому пришлось попотеть.
Витя быстрыми шажками направился к джипу, замершему на стоянке.
Гуров представил себе, как Станислав, наклонившись над певцом, теребит его за рубаху и пытается вызнать, где Маревский был с семнадцати до двадцати одного часа в позапрошлую пятницу.
Вряд ли кто-то может спокойно воспринять подобное поведение. Непременно потянет на оттяг.
Гуров устремился за низкорослым певцом в надежде на то, что дело выгорит.
Умная машина пиликнула и моргнула фарами, отозвавшись на отключение сигнализации. Маревский не сел, скорее, воткнулся в салон.
Гуров едва успел подойти к джипу до того, как он взревел движком.
Состроив на лице боязливо-прохиндейское выражение, Гуров стукнул пальцем в стекло.
Витя повернул к нему разгневанную физиономию, но тем не менее опустил стекло.
– Те че? – цыкнул он.
– Тя, я смотрю, братан, менты достали. Отгяга не хочешь? «Кока» нужна? Ширнешься, и все ништяк.
– Ну ты ох…л, братан. Знаешь, где торгуешь?
– Мне по барабану, я отморозок, – сообщил Гуров, сплевывая сквозь зубы.
– Да? – Маревский с интересом окинул взглядом Льва Ивановича. – Садись на разговор.
Знал бы Маревский, кто садится в машину, он бы, наверное, в результате нервного стресса потерял бы пяток килограммов.
Но он не знал. И знать не хотел. «Великий певец» мечтал только о том, чтобы напиться и забыться. Наглость и самоуверенность мента по фамилии… Крячко была столь велика, что ее не могли уменьшить ни упоминания всенародной известности артиста, ни намеки на знакомство с большими людьми. Самоуверенный «пес» тискал его вдоль и поперек. Наверное, задался целью снять с него с живого шкуру, но ничего… Витя показал себя молодцом, правда, пропотел здорово, но это ничего.