Личное оружие

Романовский Владимир Дмитриевич

– Пожалуй, входить действительно опасно.
– Андрей огляделся.
– Если они имели дело с взрывчаткой, значит, могли оставить и там, - он показал в сторону пещеры.
– Можно набросать туда хворосту, хорошую кучу и поджечь от входа. Только совершенно сухого, горючего... Сосновых ветвей...

– Молоток, просто Кулибин, - Самотокин хлопнул Андрея по плечу, он действительно был рад, Андрей словно вычитал его мысли, он и сам уже продумал похожий вариант, но предлагать не хотел: уж слишком насмешливо иногда посматривал на него Донован.

– Займемся

этим завтра, - предложил Донован, - я сбил все ноги. Мы отшагали больше десяти миль.

– Согласен, ноги уже не ходят...Уф-ф, - Самотокин вздохнул и сел на каменистый склон. Рядом повалились и вытянули ноги Андрей и Донован.

Впрочем, устали все. Когда они вернулись к родной пещере, там лежали почти без сил её обитатели. Отдохнув, приступили к обеду. Командовал Мареничев. Сначала отправил всех на озеро мыть руки - ополоснуть клешню, как уточнил Бригадир. Потом рассадил всех у входа в пещеру вокруг огромного, накрытого какой-то цветистой тряпкой камня. Из двух слегка прикопченых котелков исходил дурманящий запах.

– Уха, конечно, неполноценная, - пояснял Мареничев, разливая через край по стаканам густой бульон.
– Нет ни пшена, ни картошки... Соль морская. Но рыба - первый класс.

– Листьев надо было накидать, - сказал Бригадир, принюхиваясь к ухе. Мы вот в лагере...Я имею в виду-в пионерском, чуть-чуть хвои обавляли...

– Кому не нравится - брысь из-за стола. То есть из-за камня, - с напускной суровостью проговорил Мареничев.

– Что такое брысь?
– Донован наклонился к Липинскому.

– Значит, пошел вон, - пояснил тот, пытаясь невзначай обнять Эльзу. Она невозмутимо скинула его руку с талии.

– Понятно, - заключил Донован.

– Такой закусон, а выпивки нет, - вздохнул Бригадир.

Мареничев безмолвно, как фокусник, извлек из-за пазухи два флакона с коньяком из спасенного им кейса модельера.

– Ладно, я угощаю.

Бригадир, потеряв дар речи, начал искать глазами пластиковые стаканчики.

Выпивали по очереди, стаканчиков осталось только два, один случайно оплавился у костра.

Нинико, когда Андрей протянул ей стаканчик, отрицательно качнула головой.

– Нет, нет, я не хочу. Просто не могу.

Выпей, - Андрей втиснул стакан ей в ладонь.
– Будет легче. Иногда надо забываться. Что поделаешь, надо жить. Жить, чтобы хранить память о друзьях. Когда-нибудь мы будем вспоминать эти дни. Мы теперь все друзья... Пусть по несчастью, но разве этого мало?

– Я ничего не поняла. Ладно, Андрей...
– Нинико взяла стакан и залпом выпила.

– А теперь - уха. Критиков, - Мареничев строго посмотрел на Бригадира, - просим не беспокоиться.

– Да ты чего, я пошутил, - возмутился Бригадир.

– Шутить будешь в Москве.

– Слушай, ты что, открыл коньячный источник? Это нечестно. Плесни еще, - Бригадир протянул стакан.

– Мне видение было: наливать только на ужин и только по сто грамм. А в предпраздничные дни двести, - Мареничев хладнокровно отодвинул стакан.

– Валера, так у нас и есть праздник. День спасения,

можно сказать даже - рождения... Не будь жмотом.

– Я сказал в предпраздничные, ты что, не понял? В остальные дни - за плату. 500 баксов флакон. Тебя устроит?

– Где я их здесь возьму, на необитаемом острове?
– Бригадир был явно обескуражен находчивостью Мареничева.

– Я же нашел коньяк, - хладнокровно ответил Мареничев.

Липинский повалился на спину и повизгивал в изнеможении от хохота. Зинаида Васильевна улыбаясь и в то же время умоляюще смотрела на Мареничева, ей хотелось угодить Бригадиру. Даже Нинико повеселела и губы её тронула едва заметная улыбка.

Отдохнув после обеда, снова разбрелись по работам, одни за рыбой, другие за дровами. Андрей, Донован и Самотокин отправились заготовлять хвою для костра. Ветки на сломанных бурей деревьях обрывали руками, перемазались в смоле и долго потом оттирали у озера ладони прибрежным песком.

Мареничев, осмотрев вход в пещеру и огромную сваленную внизу для просушки кучу сосновых веток с длинными, как пальцы, иглами, одобрил план.

– Но даже, если от костра ничего не взорвется, я в эту пещеру не пойду. И вам, мужики, не советую, - заключил он.

По дороге к озеру встретили Бригадира. В руке он осторожно нес свернутую в мешок и наполненную чем - то рубашку.

– Что это?
– спросил Мареничев.

– Яйца птиц, - важно ответил Бригадир.
– Деликатесный продукт. Только по списку, понял? Или за коньяк.

– Каких птиц?
– спросил подошедший Самотокин.

– А хрен их знает. Полно в скалах. Главное - не тухлые. Я уже выпил пару.

– Дай посмотрю, - Мареничев протянул руку и взял мешок.

– Штук двадцать, - пояснил Бригадир.

– Именем закона конфискую, - сказал Мареничев.
– И в интересах общества.
– Но премиальных сто грамм заслужил. На ужин. Впрочем, как и все остальные. Но предупреждаю - последний раз.

Глава 31.

Светало, наступал новый день, вторые сутки их пребывания на острове. Липинский ополоснулся у озера водой и не спеша направился к седловине сменить у костра Бригадира. Встречный ветерок с побережья приятно холодил кожу, он легко ступал по сухим камням и неслышно приблизился к перевалу. Костер едва тлел, Бригадира не было видно. Разгильдяй подумал он, спит наверно, стервец, вон за тем камнем... Он обошел огромный валун и отпрянул обратно. Поколебавшись мгновенье, снова заглянул за камень.

Прямо перед его глазами, на фоне серого в предутреннем свете океана, стояли, прижавшись и впившись губами друг в друга, Бригадир и Зинаида Васильевна. Она слегка постанывала, его руки торопливо метались по её груди и бедрам, расстегивая одежду. К их ногам медленно упали её юбка и кофта, затем рубашка Бригадира. Не отрываясь друг от друга, они медленно опустились на сброшенную одежду. Внезапно, словно очнувшись, Бригадир резко опрокинул её навзничь и начал осыпать поцелуями её грудь, живот, бедра. Она стонала и извивалась под ним, сжимая руками его голову.