Личное пространство
Шрифт:
Следует подготовить Джоуи, но сделать это не спеша. Он сможет найти верную линию поведения и убедить мальчика.
В тот вечер Крис провел с Джоуи больше времени, чем обычно. Они играли в шахматы и попутно опустошили коробку орехов в шоколаде, Джоуи перед сном отправился принять душ, и Крис строго проследил, чтобы мальчик почистил зубы. После чтения вслух двух глав из «Острова Сокровищ» Джоуи крепко уснул.
Затем Крис отправился в кабинет и попытался дозвониться Ванессе. Он выслушал более двадцати гудков, прежде чем повесил трубку. Крис подошел к бару, плеснул в бокал коньяку, и в это время
– Ванесса, я настаиваю, чтобы сегодня ты была любезна со мной, – заявила Юджиния перед вечеринкой, придирчиво оглядывая отражение внучки в зеркале.
Ванесса возилась с волосами, пытаясь с помощью щипцов завить несколько прядей.
– А разве я не была всегда воплощенной любезностью и покорностью, бабушка? – спокойно спросила она.
Юджиния от возмущения стукнула тростью об пол.
– Все, что мною делается, делается в твоих же интересах, милочка. Скотовод с ранчо тебе, как и твоей сестре, совсем не пара. Да ко всему еще ты работала в ночном клубе, – кипела негодованием старая леди, – в дешевой пивной, где распевают песни о вольной жизни ковбоев, которые целуются со своими лошадьми, спят вместе с собаками и обманывают своих глупых длинноволосых подружек. Когда я об этом узнала, не могу описать тебе моего возмущения. Боже мой, а что, если бы дело дошло до…
Ванесса закончила возиться с волосами и смело взглянула в лицо Юджинии.
– Лучше тебе воздержаться от оскорбления людей, ставших мне друзьями, и не критиковать того образа жизни, что я была вынуждена вести. Клянусь, еще одно плохое слово о моем пребывании в Техасе, и на приеме я попотчую сенатора, его сына, да и вообще любого, готового слушать, красочными рассказами о том, как я ночами подавала выпивку в злачном заведении. А еще воображение может подсказать мне парочку историй о том, как я танцевала на столе или раздевалась перед публикой. Это все выдумки, конечно, но раз я твоя внучка, то смогу сыграть роль не хуже, чем это сделала ты в клинике.
– Ох! – Юджиния схватилась за сердце и тяжело оперлась на трость. – Ты не посмеешь этого сделать, Ванесса! Прошу тебя…
– Тогда не смей и ты так говорить, дорогая бабушка.
Боясь окончательно выйти из себя, Ванесса отшвырнула щипцы и вышла из комнаты.
Девушка чувствовала себя отвратительно. Она решила присутствовать на вечеринке лишь потому, что до завтрашнего дня не было подходящих авиарейсов в Техас. К тому же ей хотелось преподать урок Юджинии, заставив ту поволноваться по поводу обещанных «неприличных» историй. Ванесса, естественно, не собиралась эпатировать почтенную публику. Правда, подумывала об этом, но в конце концов воспитание взяло верх.
Убедившись, что все ее вещи перевезены из техасской квартиры в Нью-Йорк, она догадалась и об остальном. Когда Ванесса потребовала у бабки объяснений, Юджиния, ничуть не смущаясь, призналась во всем: в том, что воспользовалась небольшим обострением язвенной болезни, чтобы заставить внучку думать, будто она тяжело больна, и в том, что отключила в доме все телефонные аппараты, кроме того, что у нее в кабинете, не давая таким образом Крису возможности дозвониться.
Сейчас телефонные аппараты включили, но Крис не звонил. Ванесса подумывала позвонить сама, но так
Она вылетит в Техас завтра, чтобы поспеть ко дню рождения Джоуи, но примет ли ее Крис? Ладно, прилетев, она возьмет напрокат машину, остановится в мотеле, а потом позвонит ему. А затем, если он решит, что для Джоуи будет лучше не видеться с ней, она покинет мотель, доедет на машине до аэропорта и улетит, куда глаза глядят.
На званом вечере, любезно улыбаясь, Ванесса вела светские беседы. Она старалась избегать общества бабки и делала это так демонстративно, что та не могла этого не заметить. Ей пришлось пройти через неприятную процедуру представления сенатору и его сыну, и хотя про себя Ванесса отметила, что молодой человек оказался довольно симпатичным и приятным в общении, он не вписывался в ее претерпевшие кардинальные изменения представления о мужском совершенстве.
Каким бы любезным и добродушным ни казался отпрыск сенатора, он во всех отношениях проигрывал владельцу ранчо. Его ухоженные и мягкие руки разительно отличались от сильных мозолистых рук Криса. Вероятно, парню не доводилось потеть даже в спортзале, он всю жизнь жил на всем готовеньком и уж конечно не мог лишить женщин рассудка своими неуклюжими поцелуями.
Наверняка ему бы и в голову не пришло стать опекуном потерявшего родителей парнишки. Он не стал бы принимать близко к сердцу неудачный выбор невесты младшим братом, при этом ни в чем того не упрекая.
Разбирая по косточкам в общем-то малознакомого человека и наверняка в чем-то ошибаясь, Ванесса думала только о том, как ей не хватает Криса. Она скучала по нему и тогда, когда они ежедневно беседовали по телефону, а в последние шесть дней стала испытывать просто нестерпимую боль. Она жалела, что, узнав о коварной выходке бабки, не купила билета на ближайший авиарейс. Сейчас она была бы уже в Техасе и выяснила, сколь реальна перспектива восстановить отношения с Крисом. А пока, ожидая завтрашнего дня, она томилась, словно в тюрьме.
Глаза Ванессы вдруг наполнились слезами. Она заставила себя улыбнуться сыну сенатора, имя которого уже успела забыть, и, вежливо извинившись, покинула его. Под предлогом, что ей надо привести себя в порядок, она удалилась в холл и, отдохнув немного, вернулась к гостям. Все же, когда кругом люди, время летит быстрее.
Ванесса выглядела столь великолепно, что ему было больно смотреть на нее.
Палевое платье, обнажавшее плечи и спину, изящно облегало ее дивную фигурку. Искусно уложенные светлые волосы делали девушку похожей на богиню.
Ослепительность ее внешности поражала и заставляла Криса чувствовать себя захолустным провинциалом. Он ловил себя на мысли, что, словно первобытный дикарь, едва научившийся ходить на двух ногах, подсознательно привык считать Ванессу чем-то вроде своей собственности.
Но при первом же взгляде на нее, стоявшую в роскошном салоне среди разряженной и обвешанной драгоценностями светской элиты Нью-Йорка, он почувствовал себя так, словно оставил грязные следы на чистом небосклоне, пытаясь снять с него самую яркую звезду.