Личное удовольствие
Шрифт:
— Мы уезжаем прямо сейчас. Я доупаковываю оставшиеся вещи. Так обидно, что столько всего придется оставить.
— Не волнуйся об этом, — успокоила я ее. — Ведь это только лишь вещи.Лучше подумай о том, как спасти свою задницу.
— Да, — произнесла Джесс, — ты права, выживание — вот что сейчас главное.
Это был вечер среды, и мы решили встретиться у меня в доме. Вилли приехал на своем серебристом „инфинити", доверху забитом вещами, включая вечерние платья и прочее
— Куда мотанем? — спросила я.
— Как насчет Нового Орлеана? — опять предложила Джесс.
— Мне подходит, — сказал Вилли. — У меня достаточно наличных, чтобы доехать с комфортом. Если понадобится, мы можем открыть небольшой бордель, пока я не начну снова заниматься своим информационным бизнесом. Вам подходит это, дамы?
Мне не нравилась идея торговать своей шкурой, но еще больше мне не нравилась идея провести остаток жизни в „Хашбиме", особенно с Бобби Гер-ком, охваченным жаждой мести.
Итак, перед тем как отправиться, мы выпили по прощальному бокалу. У меня оставалась бутылка прекрасного шампанского в холодильнике — еще со времени той вечеринки, — и это оказалось весьма кстати.
— Что ж, за светлое будущее, — сказал Вилли, поднимая свой бокал.
Мы выпили за это, сели в машины и поехали. Всю ночь, покуда мы мчались по шоссе, мы с Джессикой пели песни.
Как она сказала, выживание — вот название игры.
По дороге домой я сказал Чету:
— Я хочу, чтобы ты кое-что пообещал мне, сынок.
Что бы там ни говорила Мейбл, что бы там ни случилось, он мойсын.
— Конечно, отец, — согласился Чет, — все, что ты попросишь.
— Когда ты будешь рассказывать маме и своим друзьям про похищение, пожалуйста, не упоминай о таблетках. Это чрезвычайно секретный исследовательский проект, над которым я работаю. И люди, к нему непричастные, не должны знать об этом.
— Я не скажу никому ни слова, обещаю.
— Это будет наш секрет, — сказал я сыну. — Только твой и мой.
— Разумеется, — радостно ответил он, — я умею хранить секреты.
Мейбл была счастлива снова видеть нас. Она плакала, обнимала то меня, то Чета и снова и снова просила повторить историю счастливого избавления сына, с трудом веря в то, что все так замечательно закончилось.
— И надо же, тебе не пришлось платить никакого выкупа! — удивлялась она.
— Ни цента, — заверил Чет. — Отец просто поубивал этих двух придурков. Он бросал их, как воздушные шарики. Ты бы видела его. Он настоящий Рембо!
После ужина — макароны с сыром — я отправился в лабораторию и закрыл за собой дверь. Мне было над чем поразмыслить.
У меня оставались ЖАВ-таблетки, и мне следовало подумать об их будущем. Их потенциальная сила испугала меня, потому
Теперь встал вопрос, как закончить с этим ЖАВ-проектом. Если бы я сказал полковнику Генри Кнекеру, что мне не удалось достичь желаемого результата, наверняка он заключил бы соглашение с другими исследовательскими лабораториями. И то, что создал я, конечно же, было бы создано другим химиком.
Также возникала проблема, что случится, когда два преступника, которых я чуть не убил, вернутся из госпиталя. Я был уверен, что они захотят снова увидеть меня, и опасался, что они могут найти способы противостоять моим агрессивным выходкам после приема таблеток.
Наконец я решил, что самым лучшим и самым эффективным в этой ситуации будет обратиться к широкой публике, рассказав ей про ЖАВ-проект.
Чтобы не откладывать дело в дальний ящик, я решил написать анонимные письма в „Майами геральд", в „Нью-Йорк таймс" и в „Вашингтон пост", подробно проинформировав эти газеты об исследованиях в области тестостерона, создании его синтетической формы и заказа, полученного от Министерства обороны США, на производство обогащенной диеты, которая превратит наших солдат, хотя бы на короткое время, в идеальных убийц. Я был уверен, что эти публикации окажутся подобными взрыву и сила общественного мнения заставит Пентагон отказаться от реализации подобных проектов.
Я прекрасно понимал, что, написав анонимные письма в газеты, нарушаю клятву хранить молчание и могу быть за это наказан. Но в данном случае я не волновался. Марлен Тодд была права. Психотропный препарат, который ломает нормы поведения, просто недопустим. Неэтично и аморально создавать его и предписывать к применению. Гуманность должна быть на первом месте.
Послышался негромкий стук в дверь, и на пороге показалась жена.
— Я ложусь спать, Грег, — сказала она. — Чет уже заснул. Думаю, что после всего этого он ужасно устал. Бедный малыш…
— Мейбл, мы должны поговорить с ним о том, почему он хотел убежать. Совершенно очевидно, что он несчастлив.
— Был.Но не сейчас. Он говорит, что после того, что случилось сегодня, он знает, что мы оба любим его. Я говорила ему всегда, что мы его любим, но мы не обращали на него так много внимания, как, должно быть, ему требовалось. Я сказала, что все изменилось, что теперь мы будем проводить больше времени вместе. Мы будем жить, как настоящая семья. Я права, Грег?