Личные мотивы

Маринина Александра

В его глазах плясали черти, и Настя внезапно развеселилась. Никогда в ее жизни этого не было: совместный с мужем шопинг перед поездкой на курорт. И пусть это всего лишь командировка, и пусть настоящий курортный сезон еще не начался, но все равно это в первый раз. Надо же, такая простая вещь – и в первый раз, хотя ей совсем скоро стукнет пятьдесят. Как много существует на свете простых вещей, которых не было в ее жизни!

– Договорились! – воскликнула она со смехом. – Но я вношу поправки. Во-первых, мы едем по магазинам не сегодня и даже не завтра, потому что у меня работа, которую я должна закончить перед отъездом в Южноморск. И во-вторых, мы покупаем новые тряпки не только мне, но и тебе.

Если я буду красивая и вся в новом, то ты должен мне соответствовать.

– Аська, не валяй дурака, – очень серьезно ответил Чистяков, – у меня полно шмоток осталось после поездки в Майами, они все курортные, легкие, яркие.

– Нет, я настаиваю, чтобы тебе тоже что-нибудь купили, – продолжала дурачиться она. – Например, какие-нибудь немыслимые шорты дурацкого фасона и с вышитыми розочками на попе.

В ответ Чистяков с хохотом запустил в нее вчерашней газетой. Не попал.

* * *

После визита в детективное агентство «Власта» Валентина со дня на день ждала, что позвонит и приедет сотрудник Стасова, ведь Стасов обещал, что человек, которому он поручит ее дело, перед отъездом в Южноморск должен будет встретиться с Валентиной и задать ей еще какие-то вопросы. Но прошли суббота и воскресенье, миновали понедельник и вторник, а ей никто не звонил и никто не приезжал. Она начала нервничать и позвонила Владиславу сама.

– Ваш сотрудник уже уехал в Южноморск, не задав мне ни одного вопроса, – раздраженно заявила она.

– Мой сотрудник еще не уехал, – послышался в трубке спокойный голос Стасова.

– Но почему? Почему он до сих пор не поехал? Чего вы ждете?

– Мы готовим поездку, – невозмутимо отвечал руководитель агентства. – Вам не о чем беспокоиться, вы сделали заказ, все остальное – наша забота. Поезжайте к себе в Южноморск, вам совершенно необязательно сидеть в Москве и ждать. Ждать вы можете и дома.

– Ну уж нет, я останусь в Москве и буду вам регулярно звонить.

– Ну, воля ваша, – вздохнул Стасов. – На мой взгляд, это неразумно, но хозяин – барин.

– Так когда ко мне приедет ваш сотрудник?

– Вам позвонят, – коротко проинформировал он.

И Валентина ждала и нервничала. Ей казалось, что, как только она заключит соглашение с детективами, все начнет вертеться с необыкновенной быстротой и почти сразу же будет результат. Почему-то все происходило не так, и она злилась, только не могла понять, на кого: на Стасова ли, который вроде бы вовсе не торопился выполнять ее заказ, или на себя саму, понадеявшуюся на столичных сыщиков и на собственные невесть откуда взявшиеся представления о том, как они должны работать.

Все эти дни по вечерам Нина Сергеевна вела с Валентиной обстоятельные беседы, и Валентина не переставала удивляться тому, что она кому-то может быть интересной как личность, ведь она прожила всю жизнь в убеждении, что как таковая ничего собой не представляет. Да, она была красивой, даже очень красивой, и знала об этом, но считала (и надо заметить, вполне справедливо), что это не ее заслуга, а просто подарок природы. И если мужчины ею интересовались, то она была уверена, что интересовала их только ее внешность, а вовсе не душевные и интеллектуальные качества, которых у нее, по мнению Валентины, не было вовсе. Поэтому живой и искренний интерес Нины Сергеевны не только удивлял, но и вызывал неожиданное стремление быть откровенной. Нина Сергеевна умела и спрашивать, и слушать, и Валентина сама не заметила, как погрузилась в воспоминания, казалось бы, давно забытых эпизодов своей жизни.

Ей было десять лет, когда они переехали из Руновска в Южноморск и отец, Дмитрий Васильевич Евтеев, стал заведующим хирургическим отделением Южноморской детской клинической больницы. Сама Валя никаких

особых перемен в своей жизни в то время не почувствовала, она всегда хорошо училась, была прилежной и примерной, получала пятерки и изредка четверки, и учителя ее хвалили и перед классом, и на всех родительских собраниях. С самого детства она была симпатичной девочкой, потом стала хорошенькой, но среди одноклассников, как говорится в американских фильмах, не была популярной. Ее словно бы не замечали, забывали пригласить на день рождения, а если она заболевала, никто не приходил ее проведать. И нельзя сказать, что ее не любили, нет, не любить Валю Евтееву было не за что, и к ней относились хорошо, ровно, и списывать все время просили, то есть давали понять, что считают ее умной и знающей, но дружить с ней почему-то никто не рвался. И когда выбирали председателя совета отряда, и когда выбирали комсорга класса, ее кандидатуру даже не предлагали к рассмотрению. Валя не понимала, отчего так происходит. Она видела, что популярностью пользуются обычно самые красивые и умные девочки и мальчики, но ведь и она не уродина, а очень даже хорошенькая, и на олимпиадах она побеждает. Почему же все так? Самой яркой девочкой в их классе была Олеся, по мнению Вали – жутко некрасивая, но она ходила с мальчиком из старшего класса, который был настоящей «звездой» – играл в школьном рок-ансамбле на гитаре и очень хорошо пел.

Четырнадцатилетняя Валя долго мучилась и наконец решилась поговорить с матерью. К этому разговору она готовилась, наверное, месяц, все не могла набраться храбрости. Разговор она затеяла во время завтрака.

– Мам, а чем Олеська лучше меня? – робко подступила девочка к тому, что ее волновало в этот момент больше всего на свете.

– С чего это вдруг? – недовольно нахмурилась Александра Андреевна, разбивая в сковороду яйца.

– Ее выбрали комсоргом, а она ведь учится на тройки, и она некрасивая. И на олимпиадах не побеждает, как я. Она в них вообще не участвует, она все время у всех списывает, и у меня тоже.

Валя напряженно замерла, ожидая в ответ каких-то убедительных объяснений, и сама не заметила, как полезла ложкой в мисочку с творожной массой.

– А ты что, хотела, чтобы тебя выбрали комсоргом? Не ешь сладкий творог, он к чаю, дождись яичницу, сейчас будет готово.

Валю покоробило, что мама может замечать такую ерунду и даже говорить о ней, когда речь идет о самых важных на свете вещах, но сдержалась.

– Нет, – соврала она, – я не хотела, чтобы меня выбрали, но я не понимаю, почему мне никто даже не предложил, как будто меня нет. Я же учусь лучше всех в классе.

– Ну, это ты брось. – Александра Андреевна выложила яичницу из сковороды в тарелки и поставила их на стол. – Ешь давай, а то в школу опоздаешь. Дима! – крикнула она в сторону комнаты. – Иди, завтрак готов.

Она поставила перед тарелкой мужа хлеб и масленку, блюдечко с нарезанным сыром, а сама залпом выпила стакан простокваши.

– Ничего не успеваю по утрам, опять опаздываю, – посетовала она. – А насчет своей учебы ты особо не заблуждайся, всегда помни, кто твой папа.

– А при чем тут папа? – не поняла Валентина.

– Ну как же, наш папа – самый известный в городе детский хирург, его все знают, уважают и любят. А у учителей есть дети и внуки. Поэтому ничего удивительного, что тебя хвалят и ставят тебе хорошие отметки. Не обольщайся, Валечка. Где моя губная помада, ты не видела?

– В коридоре, на тумбочке, – ответила девочка. – Но я же на олимпиадах побеждаю.

– Ну и что? – Мать пожала плечами. – Там тоже люди сидят, и у них тоже есть дети.

– Но я все равно не понимаю, почему Олеську выбрали, – не унималась Валя. – Почему ее все любят и все хотят с ней дружить, а меня даже не замечают.