Личный бумажный Демон
Шрифт:
– Алё.
– Приезжай прямо сейчас. – Это перезвонила Елена.
– Как это, ты же не одна вроде?
– Уже одна, еду домой. Адрес надеюсь, помнишь?
– Помню.
– Сколько тебе ехать?
– Минут тридцать.
– Я уже буду дома, давай…
– Амм. – Промычала Светлана.
– Я не поняла, ты что там, думаешь ехать или не нет?
– Амм
– Если не приедешь, то пошла ты к чёрту. – И бросила трубку.
Светлана с улыбкой посмотрела на телефон. – «Всё такая же горячая, как и всегда… Хорошо, что позвонила».
Квартира Елены. Волкова.
Через
«Никаких выяснений отношений, никаких «ты помнишь – я помню», и уж тем более никакого секса. Только не это. Снова ввязаться в отношения с ней, точно зная, чем закончится – идиотизм. Нет - твёрдое нет. Второй раз, я на это не поведусь. Захожу, рассказываю всю историю с самого начала, и прошу помочь. Так? Да, так. И никакого секса. А если она стоит в дверях спальни (чуть не сказала «нашей спальни») вся такая нежная, в тоненьком халатике под которым ничего нет, и … Стоп, стоп, стоп – никакого секса. Не нужно фантазировать дальше – твёрдое нет. – Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. – Надо переключиться. Давай, о деле думай. Что тебе надо узнать у неё? Мне нужна информация, не связал ли следователь три смерти вместе. Вряд ли конечно, но вдруг… Вдруг умный попался. – Она хмыкнула от такого смелого предположения. – Да, уже смешно. Ладно, едем дальше. Мне нужны подробности гибели Виктории и Шаховой. И в первую очередь Шаховой. Про неё вообще ничего не известно. Как погибла? Почему похороны были закрытые? Чем больше узнаю, тем лучше. Отдельный вопрос, надо ли рассказывать про «проклятие Лермонтова» и роковые даты в нашей истории? А чем это тебе, или ей поможет? – Она обдумала. – Ничем, а вот помешать может. Если она решит, что у меня съехала крыша, так же, как я решила это про Викторию, то какая уж тут помощь? Только медицинская.
С этой мыслью она вошла в лифт, все звуки и скрипы, которого она знала наизусть, и нажала кнопку с цифрой 14. Лифт поехал в верх, и по мере приближения к нужному этажу, её охватывало всё большее и большее волнение.
«Да что со мной такое? Как на свидание поднимаюсь, ей богу, ну просто дурдом».
Она вышла из лифта, подошла к двери, и только подняла руку к звонку, как она распахнулась.
– Амм… - больше ничего сказать не успела.
Две руки, с силой втянули её внутрь, закрыли дверь, и прижали к стене в прихожей.
– Ммм… - Те самые, вкусные губы прижались к её губам и стали целовать, не давая произнести ни слова, а руки тем временем стали снимать одежду.
Она оторвалась от губ:
– Мне нужно в душ.
– К чёрту душ, всё потом. – Горячий шёпот, сквозь прерывистое дыхание, проникал ей прямо под кожу, и расползался горячей волной желания, выгибая навстречу горячим и страстным рукам.
Она почувствовала, как эти руки сдвинули бюстгальтер вниз, и обхватили её груди.
– Оооо, как я ждала этого. – Елена, и целовала, и покусывала шею Светланы, опускаясь всё ниже и ниже, пока её губы не поймали левый сосок, и не всосали его. Электрический разряд удовольствия с такой силой выгнул грудь Светланы навстречу губам, что она чуть не потеряла равновесие. Голова начала кружиться, и она обняла свою бывшую подругу то ли, прижимая её к себе, то ли, пытаясь устоять на ногах.
– Ммм. – Застонала она.
– Пойдём в постель, или я упаду…
– Сейчас,
– Что ты делаешь? Я сейчас упаду… - Но пальцы уже нащупали самую горячую точку, между её ног и стали гладить её, всё усиливая, и усиливая давление. – Боже, я сейчас кончу, я сейчас… - хрипела Светлана и помогала движением бёдер своей подруге. – Войди в меня, войди. – Плотно прижалась она к ладони Лены и та скользнула внутрь неё двумя пальцами. – Оооо, оооо. – Застонала она, сжав бёдра, и после нескольких толкательных движений внутри, стала кончать, выгибаясь всем телом.
Через минуту немного отдышавшись, и придя в себя, Светлана почувствовала, как руки Елены потянули её в спальню.
– Нет, нет, нет. Вначале в душ…
Спальня шесть часов утра.
Светлана открыла глаза от какого-то навязчивого звука.
– Что это? – Простонала она не в силах пошевелиться.
– Будильник, что же ещё.
– Услышала она такой же стон, рядом. И почувствовала, как чья-то рука скользнула по коже живота и, поднявшись выше, обхватила грудь.
– У тебя остались силы?
– Не знаю.
– Сколько время?
– Шесть.
– И ты сможешь встать?
– Не знаю.
– Что ты натворила?
– Что?
– Я пришла к тебе за помощью, а ты что натворила?
– Помогла тебе. Нет?
– Нет, ты набросилась на меня, как тогда в Танзании.
– Вот, как? А мне показалось, что это ты на меня тогда набросилась, а не я.
– Ну конечно… Я спокойно отдыхала после тяжёлого дня в своём бунгало, а ты пришла и набросилась на меня.
– Я пришла с бутылкой хорошего вина, сказать спасибо, за то, что ты поставила на место этого самоуверенного дурака…
– Твоего полковника?
– Никакой он не мой…
– Да, ладно ладно, не оправдывайся, я всё про вас знаю. Через полгода ты должна была получить квартирку, и после этого убить его…
– Не убить, а послать на хуй.
– А это не одно и тоже?
– Нет. В уголовном кодексе за первое дают пятнашку, а за второе не дают. Так что по закону, это не одно и тоже.
– Теперь буду знать.
– А ты приходи почаще, я ещё много чего полезного знаю, про уголовный кодекс. Буду тебе рассказывать.
– Я и пришла по делу, но ты же слова не даёшь сказать, сразу набрасываешься. Так в уголовном кодексе написано делать?
- Нет, это ты меня научила, когда первая подкараулила возле двери своего бунгало, стоило мне только приблизиться к ней.
– Да, да, я же говорю, что всё про тебя знаю, ты пришла сказать спасибо за дурака полковника, а не потому, что захотелось секса со мной…
– Именно сказать спасибо, а ты выскочила голая, и поймала меня.
– Не голая, а в полотенце после душа.
– Которое случайно упало прямо в дверях.
– Оно не упало, а ты его сняла.
– Да, я. Но втащила меня внутрь бунгало, и тут же уложила на кровать - ты.
– Я, я. А ты, как видно, хорошо запомнила этот приёмчик, и теперь с успехом применяешь его.
– Какая ты сволочь… - Томно простонала Елена. – Ничего я не применяю. – И теснее прижалась к ней. – Её пальцы, тем временем, нащупали сосок Светланы и стали нежно покручивать его, с удовольствием отмечая, как он твердеет.