Личный досмотр
Шрифт:
— Концерт устроили, — осуждающе заметил Андрей. — Всех теперь кругом перебудят.
— А что же делать?
— Как — что? Слить воду и на одну ночь оставить машину во дворе. Ничего с ней не случится.
— А вдруг угонят, как ту?..
— Ну, это редкий случай.
В это время машина перестала реветь. Мотор выключили. Стукнула дверца, и появился человек. К нему подошел второй, он, видно, толкал машину сзади. И оба, о чем-то переговариваясь, двинулись к воротам.
На улице они простились. До Андрея и Светланы долетели слова, сказанные
— Позови Никифора. Чтоб машина до утра была в гараже. Ясно? Завтра, наконец, займусь ею!
Что-то знакомое почудилось Андрею в его удаляющейся фигуре.
Второй из собеседников суетливо огляделся, увидел молодых людей и, поминутно скользя, побежал к ним.
— Товарищ, — просящим тоном обратился он к Андрею, — помогите. Толкните машину. Я еще одного сейчас позову. А то из сил выбился, и, обернувшись к Светлане, добавил: — Уж я не знаю, как извиняться.
Через несколько минут к воротам подошел, сладко потягиваясь, еще один человек.
Все двинулись во двор, к машине.
Светлана осталась стоять в стороне, шофер сел за руль, а Андрей вместе с подошедшим человеком уперлись плечами в кузов машины.
Прямо перед глазами Андрея зажегся фонарик над номером машины. И он невольно посмотрел на белые, четкие цифры. Взревел мотор. Андрей нажал плечом. Сильнее. Еще сильнее…
Но перед глазами продолжали стоять белые цифры на номере машины. Только спустя какие-то мгновения Андрей вдруг понял, почему эти цифры так взволновали его. Тридцать четыре ноль семь!
Урча, машина медленно двинулась к гаражу. Андрей, продолжая упираться в нее плечом, лихорадочно соображал, как ему следует теперь поступить.
Шофер уже с благодарностью тряс ему руку, а Андрей все еще не знал, на что решиться.
Когда они, наконец, остались со Светланой одни, Андрей торопливо рассказал ей о своем открытии. К его удивлению, ока не растерялась, а, вся загоревшись от нетерпения, спросила:
— Что будем делать?
— Что делать?.. Вот что. — Андрей вдруг заговорил уверенно и спокойно. — Я останусь здесь, во дворе. Спрячусь около гаража. На всякий случай. А вы бегите к телефону. Ближе всего домой. Звоните в милицию. Пусть немедленно едут сюда.
— Хорошо. Только… — Светлана смущенно помедлила. — Спрячьтесь получше. Ладно?
— Ладно, ладно. Бегите. :
И Светлана легко, почти не скользя, побежала по кромке тротуара, где льда было меньше.
Когда ее высокая, худенькая фигурка скрылась за углом, Андрей медленно двинулся к воротам.
Зайдя во двор, он огляделся. Никого. Осторожно продвигаясь вдоль стены дома, Андрей добрался до гаража и прижался к его холодной, обледенелой стене.
Переведя дыхание, Андрей прислушался. Во дворе было тихо, только посвистывал ветер в голых ветвях деревьев.
Томительно долго тянулось время. Холод пробирался под пальто, коченели ноги. Андрей неслышно переступал ими, пытаясь согреться.
Внезапно откуда-то донесся неясный шум. Андрей насторожился. Его трясла мелкая дрожь
Шум повторился. Андрей весь подался вперед, оторвавшись от стены.
И в этот момент сзади на него обрушился удар. Человек бил наотмашь, чем-то тяжелым, хорошо прицелившись.
Удар пришелся по голове.
Андрей со стоном повалился на землю и потерял сознание.
Тихо… В палате всего четыре человека. Трое спят. Не спит только Андрей. Очень болит голова, какой-то дергающей, сверлящей болью. Эта боль почему-то отдает в плечо, и оно ноет и горит, словно раненое. Но главное — голова. Боль мешает думать, читать, разговаривать.
К Андрею никого не пускают… Двое суток он был без сознания… профессор из Минска…
Хотя нет, пускают. Только что от него ушел Ржавин. Ему разрешили пробыть десять минут. Что мог сообщить Андрей? Ничего, кроме того, что уже рассказала Светлана. Славная девочка. Врач сказал, что она всю ту ночь просидела здесь, в больнице. Но ее не пустили к нему. И на следующий день тоже. И сегодня опять. Пустили только Ржавина.
Да, Андрей ничего нового ему не сказал. Зато успел многое рассказать Ржавин. Они прибыли через десять минут после звонка Светланы, но нашли уже лежавшего без памяти Андрея и машину. Ее пытались выкатить из гаража, но она опять забуксовала. В машине под обшивкой и в подушках сидений оказалась крупная контрабанда: чуть не тысяча пар чулок, самых лучших, капроновых, и, что особенно ценно, большие мотки платиновой проволоки. «Загадка голубой „Волги“ почти разгадана», — смеясь, объявил Ржавин.
Но преступники не обнаружены. И пока конкретных зацепок для розыска их нет.
Ржавин ушел, и опять тихий, непрекращающийся звон в ушах, слабость такая, что трудно шевелить пальцами, открыть глаза. И больно, очень больно голове, плечу…
Андрей тихо стонет. Он кусает губы и все-таки, забывшись, стонет опять.
По палате кто-то осторожно прошел. Сестра, наверное. Беленькая девушка, тихая и ласковая. Наверно, это она. Но не хотелось открывать глаза. Вот подошла. Провела рукой по его волосам, выбившимся из-под повязки.
Тихо, сквозь стиснутые зубы, Андрей застонал.
И вдруг… Что это?.. Капнуло что-то ему на щеку, И снова капнуло.
Андрей открыл глаза. Чье-то расплывчатое лицо перед ним. Нет, это не сестра… Светлана!.. И плачет… Пропустили, значит.
— Андрюша, милый… Вы меня слышите?..
— Да, да…
— Привет вам от всех. От папы, мамы, Дубинина, Шалымова…
Сколько людей передают ему привет! Светлана называет все новые имена.
— … И еще говорила с врачом и с тем профессором. Они чего-то боялись больше всего. Но теперь все в порядке. Говорят, что через неделю выпишут.