Личный досмотр

Адамов Аркадий Григорьевич

Она светилась такой радостью, что Андрей, глядя на нее, вдруг подумал, как о чем-то совершенно несбыточном: «Если бы моей женой была она, какой бы это был друг!» И еще он подумал, что она ведь красивая, как он раньше этого не замечал?

Ржавин перехватил его взгляд и усмехнулся.

— Пошли, пошли, — заторопил он. — Выпьем за самого счастливого из трех холостяков.

Он обнял за плечи Андрея и Светлану и запел:

Три холостяка пошли купаться в море,Три

холостяка резвились на просторе…

— А что потом? — спросил Валька. — Один из них утоп?

— Не совсем, — откликнулся Ржавин. — Но тонет, старик, тонет. Спасать его, Светка, а? Как думаешь?

Светлана озорно скосила глаза на Ржавина и тряхнула кудрявой головой.

— Пусть тонет!

Когда разлили по бокалам остатки вина, Ржавин торжественно провозгласил:

— Дорогие товарищи, друзья, дамы и господа! Я буду краток. Предметом сегодняшнего разбирательства является весьма удачная — я не боюсь этого слова! — поездка в столицу Андрея Шмелева и вашего покорного слуги. Таких мы там, братцы, щук переловили, что и не снилось! Они от жадности и на пустой крючок кидаются. Но мы им доброго живца подпустили.

Ржавин радостно блестел глазами, и видно было, что он весь еще во власти недавних переживаний, что действительно успехом закончился его вояж.

— Кроме того, следует отметить, — тем же тоном продолжал он, скосив лукавый взгляд на Андрея, — одно счастливое для Шмелева событие в будущем, по поводу которого тут было сказано коротко и энергично: «Пусть тонет». Прения сторон считаю законченными, Шмелев от последнего слова отказался, и потому…

— Он будет краток! — саркастически заметил Валька. — Красноречие этих провинциальных юристов…

Ржавин свирепо уставился на него.

— Еще одно слово оскорбления в адрес Фемиды, и я тебя…

— Ах, так? Собираешься нарушать социалистическую законность?

Светлана весело постучала по столу.

— Мальчики! Как вы себя ведете?!.

— А ты кто такая? — задиристо спросил Ржавин.

Светлана неожиданно покраснела, и Андрей, увидев ее смущение, но не понимая его причины, все же пришел ей на помощь и возобновил прерванный появлением Ржавина разговор.

— …И точно вам говорю, эти попики ехали вовсе не для знакомства с нашей церковью. «Христианский союз молодых людей» — это прежде всего политическая организация и притом реакционнейшая.

— И это тоже надо знать таможеннику, — внушительно заметил Валька.

Андрей кивнул головой и посмотрел на Светлану.

Он уже несколько раз встречался с ней взглядом, и каждый раз при этом оба начинали вдруг, без всякого, казалось бы, повода счастливо улыбаться.

Неожиданно ход разговора изменился. Ржавин, посуровев, сказал:

— Допрашивал сегодня вашего Юзека. Цепочка-то начиналась в Москве, а кончалась на нем. Главные ее звенья теперь можно считать установленными.

— А польские товарищи нащупали продолжение этой цепочки у себя, — заметил Андрей. — Бжезовский рассказывал,

когда приезжал.

— Выходит, — спросил Валька, — ты не с вокзала сюда, раз Юзека допрашивал?

— Нет, с вокзала я туда, — усмехнулся Ржавин, — а потом уже сюда. Кстати! — вдруг вспомнил он и обернулся к Андрею. — Толик мне сказал, что Юзека разыскивала какая-то тетка. Это верно?

Андрей загадочно улыбнулся.

— Нет, не верно.

— То есть как?

— А так, — и Андрей многозначительно добавил: — Нашлась, кажется, твоя старушка. Та самая…

— Старик! — закричал Ржавин. — Держи меня!

А то я начну опять тебя целовать! И Светку тоже!

Когда уходили, Андрей тихо спросил Ржавина:

— Ну как в Москве?

— Я же тебе говорю: богатый улов щук, а самая крупная из них — некий Евгений Иванович, твой подзащитный. И все, кроме него, уже дают показания и топят друг друга. Да как, ты бы видел! — усмехнулся Ржавин и, посерьезнев, добавил: — А вот мой пока в бегах.

— Засохо?

— Он самый, — и, неожиданно подмигнув, Ржавин добавил: — Ищем во всех городах, где у него связи есть. Но чует мое сердце… В общем попробуем потянуть теперь еще одну ниточку. Спасибо за старушку.

…Михаил Григорьевич Филин возвратился из Москвы в самом приподнятом настроении.

— Ну, мама, поздравь меня, — радостно объявил он с порога. — Я все-таки свалил этого старого подлеца.

Мария Адольфовна в черном, с белыми аппликациями халате еще пила утренний кофе. Увидев входящего сына, она величественно поднялась и поплыла ему навстречу. Пенсне гордо поблескивало на ее тонком, уже напудренном носу, на губах блуждала победоносная улыбка. Поцеловав сына, она сказала:

— Я была уверена, Мика. Его интриги ничем другим не могли кончиться. Ах, это было так низко!

Потирая закоченевшие от мороза руки — утро выдалось на редкость холодным, — Филин подсел к столу, и Мария Адольфовна налила ему кофе.

— Ну, рассказывай, дорогой, рассказывай. Боже, какой у тебя усталый вид!

— Ну, что тебе рассказывать? — помешивая сахар в стакане, ответил Филин, радуясь ее нетерпению. — Собралось все руководство и после короткого нашего сообщения — я говорил вполне лояльно — начали нас ругать.

— Вас? Обоих? Это же несправедливо!

— Тут надо понимать, — усмехнулся Филин. — Ругали нас обоих, даже, вернее, всю таможню, но, по существу, имели в виду прежде всего его.

— Ну, ну, и что дальше?

— Припомнили все, о чем я докладывал. Особенно тот инцидент с «Волгой».

— Да, да, ты так возмущался этим случаем.

— Словом, досталось. Он, — Филин сделал многозначительное ударение на этом слове, — вдруг схватился за сердце. Раньше я этого не замечал. Малов уж ему воды налил.

— Сам налил?

— Ну и что? Во-первых, не помогло. Отправили срочно в гостиницу, врача вызвали, еле отлежался. А потом сам же Малов заявил, что здоровье, мол, вам не позволяет, надо идти на отдых, мы ценим ваши заслуги.