Личный интерес
Шрифт:
– Перестань. Я же приехал по первому звонку. Будь милосердна хотя бы сейчас.
И я киваю, молча принимая помощь. Больше не кусаясь. Позволяю отвести себя в его машину.
Только к тому времени, как мы встаём на первом светофоре, у меня получается справиться с эмоциями. И я рассказываю, что мой папочка несколько лет борется с раком. Благодаря экспериментальному лечению - успешно, я об этом никогда никому не говорила, папа не любит, когда обсуждают его слабости. Его выступления - праздник,
Организм сильные, справляется достойно. Лечение полностью бесплатное, вот только оно даёт осложнение на сердце, а тут уже приходится раскошелиться. Я упоминаю статистику: большинство пациентов, которые борются с раком, умирают не от самой болезни, а от проблем с сердцем, спровоцированных лечением. Что онко-кардиолог - важнейшая профессия. Что таких спецов мало. И к ним огромная очередь.
Савелий хвалит за то, что я не стала геройствовать и садиться за руль в таком состоянии. Он выглядит бледным, нервным, и у меня мелькает мысль, что он сам не в порядке, но на все мои вопросы лишь сжимает мою ладонь и отмахивается.
Мне сложно отпустить контроль, но рядом с ним почему-то получается. Этот день кажется бесконечно длинным. Мы не говорим о наших отношениях, лишь только по делу. Пару раз он отлучается в суд, и каждый раз, вернувшись, обнимает меня, и я обнимаю в ответ да так крепко, словно удавкой вишу на шее. Эти объятия - словно оплот любви и нежности. Необходимые.
Следующие три дня наполнены разговорами и ожиданием. У папы столько родных, друзей, коллег и фанатов, что принять все их звонки мама попросту не в состоянии.
Благодаря Савелию, папу перевозят в больницу, специализирующуюся именно на сложной кардиологии. Он проходит полное обследование, и едва терапевт даёт добро - немедленно отправляется на операцию. Маме остаётся только подписывать бумаги.
Первые сутки после наркоза самые сложные, но папочка сильный, врачи ужасно хвалят его анализы и на следующий день переводят из реанимации в палату. А дальше время идёт нам на пользу, с каждым днём папа чувствует себя всё лучше. Сложные дни. Долгие. Какое счастье, что всему есть конец, и им тоже.
* * *
Савелий звонит в половину шестого вечера. Я только-только зашла домой после работы в гончарном кружке.
– Привет! Какие новости?
– его голос серьёзен, но всё же заставляет меня улыбнуться.
Мы сделали всё, что было возможно. И наверное, справились бы с мамой и братом без него. Наверное, мы всё смогли бы сами. Но победа далась бы нам куда большой ценой.
И ещё я думаю, что во всей этой ситуации.... сложной, нервной, тяжёлой, - все эти дни мы заботились о папе. И только Савелий заботился обо мне.
– Привет! Новостей нет, к счастью. Всё хорошо. Спокойно. Я собираюсь приготовить бефстроганов. Как, кстати, ты к
– Хмм. Максимально положительно.
– И дальше аккуратнее: - У тебя есть все нужные продукты?
Снова охватывает приятное волнение.
– Нет, собственно, мяса и сметаны.
Он размышляет, но видимо, не решается предложить больше:
– Я мог бы оформить тебе доставку.
Одно из двух: либо мажется, либо нервничает.
– Я бы, честно говоря, выпила бокал вина.
– Я могу привезти. Белое? Красное?
– На твой вкус. Это было бы чудесно с твоей стороны, но с меня тогда ужин.
Закончив разговор, я отправляюсь чистить картофель. К тому времени, как ставлю кастрюлю на плиту, в ушах от волнения бахает. Принимаю душ, сушу волосы. И в тот момент, когда Савелий звонит в дверь, от предвкушения увидеть его, пальцы на ногах подгибаются.
Он, как и в прошлый раз, занимает собой половину прихожей. Так плохо было в прошлую встречу. Так невыносимо тоскливо на душе.
Наверное, мы оба об этом думаем, потому что пару секунду он молча стоит с пакетом.
Потом протягивает его мне. Неуклюже клюю его в щеку. Он кладёт ладонь на мою талию на секунду, и мне вдруг кажется - будь мы в другом месте, уже бы занимались любовью. Но эта прихожая слишком хорошо помнит прошлую встречу.
Пока Савелий снимает пальто, разувается, я раскладываю на кухонном столе продукты.
– Где ты достал такую красивую на вид говядину!
– восхищаюсь.
– Три магазина объехал. В это время всюду остатки... Я закину вино в морозилку?
– Да, пожалуйста.
– Красивая пижама.
– Это шёлковый домашний костюм. Но спасибо. Как дела на работе?
Господи, мы как актёры перед залом зрителей. Всё это вообще неважно.
Я позвала. Он приехал.
– Нормально. Лучше, чем могло бы быть.
– Он хлопает дверкой морозилки и присаживается за стол. А я, повязываю фартук, принимаюсь резать мясо.
– Спасибо тебе и твоему приглашению, давно не ел домашнюю еду.
– Это фирменный рецепт моей мамы. Впрочем, я так давно не готовила, что вполне могу всё испортить.
Он улыбается, а я стою с длинным ножом и судорожно вспоминаю — нужно резать вдоль волокон или поперёк?
– Ты сегодня был в моём бывшем суде? Как там?
– Все ходят с унылыми физиономиями. Крыша на пятом этаже протекла.
– Серьёзно?
– Да. Рабочие бегают, проходной двор, а не суд.
– Как такое могло случиться? Здание же почти новое.
– Я так и думал, что без тебя там всё развалится.
Смеюсь. Отправляю мясо на сковородку к уже обжаренному луку, мешаю. А потом поворачиваюсь к Савелию. Он игриво разглядывает меня, а потом произносит: