Личный поверенный товарища Дзержинского. В пяти томах. Книги 3-5
Шрифт:
Девушка сидела и не знала, что ей ответить. Я оделся, собрал свои вещи, оставил часть своих денег на комоде, подложив их под старинную деревянную шкатулку. Если я предлагал девушке выйти за меня замуж, то я и должен нести ответственность за ее содержание. Уже на выходе я спросил ее:
– Как тебя зовут?
– Маргарита, – прошептала она.
Жила на свете сеньорита,
С губами алыми, как роза,
Ее все звали Маргарита.
Всегда
На щечках солнца поцелуи,
В глазах играющий чертенок
Под звуки нежной «аллилуйи»,
Но все равно еще ребенок,
– продекламировал я и вышел на улицу.
Тишину утреннего Минска нарушали четкие шаги патрулей и таких же ранних пташек, как и я, у кого есть пропуск или другой документ для ночного передвижения.
В семь тридцать мы с дедом Сашкой отъехали от конспиративной квартиры в направлении военного аэродрома.
В самолете мы с дедом устроились на сиденьях в хвосте самолета. Там было не так уж и удобно, хотя в самолетах того времени было неудобно везде кроме двух кресел сразу за стенкой пилотской кабины. Между креслами был маленький столик, чтобы высокий начальник мог положить на него руки или документы.
Перед самым взлетом Мюллер оглянулся и внимательно посмотрел на нас с дедом Сашкой.
– Бугор, – уважительно произнес старик, – строгий да справедливый, дело знает и с любым начальством ладит. Такие далеко идут.
Полет проходил на небольшой высоте. Осень и так холодно, а у нас не было ни теплой одежды, ни кислородного оборудования.
Скорость полета чувствуется тогда, когда маленькая высота. Внизу проносились поселки, городки, поперек полета мелькали железные и шоссейные дороги, по которым шли эшелоны и ехали колонны автомобилей на Восток, на Москву.
– Гли-ко, как мчимся, – сказал восхищенно дед Сашка, – быстрее, чем в тот раз. Сейчас только трясет сильнее.
Деда Сашку мы поселили в загородном доме в окрестностях Берлина. Домик богатый, с обслугой – сторож, садовник, повар, экономка. Все секретные сотрудники гестапо. Деду была предоставлена относительная свобода передвижения в пределах территории усадьбы. Когда я приехал через три дня, то удивился тому, как дед споро работал граблями и о чем-то переговаривался с садовником. Причем на немецком языке, не на том, на котором разговаривают нормальные, а на том, на каком разговаривают дети, только начинающие говорить. Способности деда к иностранным языкам оказались поразительны.
На сегодня были назначены смотрины деда Сашки начальником гестапо Генрихом Мюллером.
Глава 15
Мюллер приехал в три часа пополудни. Неприметный мужчина в темно-сером костюме, в котором вряд ли кто признает могущественного начальника государственной тайной полиции Германии.
Я толмачил при его разговоре с дедом Сашкой. Толмач – это старинное русское слово, обозначающее переводчика. Я раньше думал, что слово происходит от глагола толмачить, то есть разъяснять, а потом
Мюллер был удивлен, что дед по-немецки ответил на приветствие и на вопрос о жизни вообще.
– Вы можете перенести меня в Москву в штаб советского руководства так, чтобы об этом никто не знал? – спросил шеф гестапо.
– Да нешто я волшебник, что ли? – обиделся дед Сашка. – Ты, мил человек пойми, что душа твоя может оказаться лет за десять отсюда вперед, и то окажется вот здесь, а до Москвы все равно на чем-то надо ехать. Чтобы в Москве очутиться, в Москву и нужно ехать. А меньше десяти лет точности я не даю, у каждого человека и вес разный, и каждый человек по-разному к снадобьям всяким относится. Если тебе что-то нужно узнать, так ты меня спроси, я тебе все и обскажу.
– Хорошо, – сказал после некоторого раздумья Мюллер, – будет ли успешным наше осеннее наступление, и сможем ли мы взять Москву?
– Как бы тебе сказать, мил человек, – замялся дед, – плохие-то вести они человеку настроение портят. Может, другое че спросишь?
– Нет, я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос, – упорствовал Мюллер.
– Если бы вы пошли на Москву сразу, то, может быть, и взяли бы ее, – начал издалека дед Сашка, включив свое природное чувство дипломатии. – А вот сейчас ничего путного не получится. Укрепили ее сильно, да и войска из Сибири к Москве спешат, все в валенках, в шубах и смазка у них на оружии такая, что на морозе не мерзнет, а морозы-то ожидаются знатные в этом году, я их загодя чувствую, поясницу начинает шибко ломить.
Я, как мог, старался переводить дословно, потому что обсуждался очень серьезный вопрос. Подготовка к наступлению на Москву находилась в завершающей стадии, и вся Германия была настроена на скорую победу в этом году.
– А ты откуда об этом знаешь, старик, – начал кипятиться Мюллер, – кто тебе сказал об этом?
У нас были сведения о том, что русские начали переброску своих войск из Забайкалья на московское направление.
– Так микадо-то японский с Америкой завязался, и он больше не помощник в войне с Россией, своих забот под самую завязку, – бодро сказал наш дедок.
Дед Сашка сыпал информацию, которая относится к категории стратегической и могла быть известна только ограниченному кругу лиц или кругу ограниченных лиц, как хотите, так и говорите.
– Откуда Москве известно об этом? – зловеще спросил Мюллер.
– Так ведь, когда в доме большой пожар, то все, кто пожар тушит, считаются людьми хорошими, хотя на них раньше никто и смотреть не хотел, а те люди-то плохими никогда и не были, такими же русскими людьми оставались, вот они и поспособствовали родине своей, – сказал дед Сашка, явно довольный произведенным им впечатлением и говорил как-то сложно и путано. Он старался сказать о том, что на защиту родины встали репрессированные и нерепрессированные. Кто бы ты ни был, волшебник, миллиардер, царь, нищий, каждому приятно внимание и желание покрасоваться перед другими. И дед Сашка исключением не был. Что-то его подкупило в Мюллере.