Личный враг Бога. Дилогия
Шрифт:
— Тогда ты будешь участвовать в Большой Охоте. И она уже началась! — Шаман неожиданно легко выпрямился, отстранил и Уота, и Лину, шагнул к Глебу, коснулся его своей лапой. И рявкнул во все горло:
— Большая Охота началась!
Сосновый бор взорвался ревом. Воины вскочили, потрясая копьями. Матери торопливо уводили детей. Старики поднимались и спешили убраться в хлипкие летние жилища.
Солнце медленно клонилось к западу.
— Мы должны принести жертву до заката, — объяснял Уот Глебу. — Каждый воин положит что-то в жертвенный огонь.
— И кого же мы ищем? Кабана? Медведя? Лося?
Уот отрицательно помотал головой.
— Мы не ищем. Солнце само направит к нам то, что достойно нас.
— А если это будет мышь? — спросил Глеб и вспомнил голый серый хвост, червем извивающийся в пасти подростка-гоблина.
— Половина охотников принесет сегодня мышей, — ухмыльнулся Уот. — Многие вернуться с кроликами. Кому-то встретиться олень или молодой кабан. Но думаю, что главной дичью сегодня станет человек.
— Человек?
— Двуживущий.
— Я?
— Да.
Какое-то время Глеб переваривал полученную информацию. Если это была шутка, то очень неуклюжая. Уот обычно так не шутил.
— Ты серьезно?
— Да.
— Но ты же говорил, что это День Единения.
— Напитать собой Солнце — большая честь, — произнес Уот. И вновь Глеб не понял, шутит гоблин или говорит серьезно…
Они шли вдвоем. Как успел выяснить Глеб, большинство воинов охотились в одиночку. Одинокий охотник ни с кем не делил свою добычу, свою жертву. Он получал от Солнца ровно столько силы и удачи, сколько заслуживал. Группами держались совсем молодые гоблины, еще даже не успевшие получить боевых копий, и вынужденные обходиться простыми кольями, острый конец которых для прочности обжигался в пламени костра. Такое неуклюжее оружие было сейчас и у Глеба.
Уот держал копье наизготовку и внимательно оглядывался по сторонам, вслушивался в невнятные шорохи леса. Уже часа три ломились они сквозь чащобу, уходя все дальше и дальше от поселения. Сосны сменились елями, затем, продравшись сквозь заросли лещины, товарищи оказались в мрачном, полном бурелома осиннике.
— Не бойся, — сказал Уот. — Ведь ты тоже охотник.
— Я не боюсь, — возмутился Глеб, — просто… как-то это нехорошо. Не предупредив меня ни о чем, только и рассказав эту глупую легенду…
— Легенды не бывают глупыми.
— Все равно…
— Тихо! — насторожился вдруг Уот.
— Что?
Гоблин какое-то время стоял неподвижно, и уши его забавно подрагивали.
— Что-то… — сказал Уот, но не закончил фразу, потому что это «что-то» вышло прямо на них.
— Как дела, Аут? — спросил Глеб у выступившего из зарослей крапивы знакомого гоблина.
— Уже лучше, — ответил тот, перехватывая копье.
Уот выдвинулся вперед, заслонив собой человека.
— Я предлагаю тебе присоединиться к нашей группе, — миролюбиво сказал он. — И третья часть добычи будет твоей.
— Нет, — Аут был спокоен. Он, не отрываясь, смотрел на Глеба, и ладони его гладили древко копья. — Солнце уже показало мне мою добычу.
— Человек? — уточнил Уот, хотя и так все было ясно.
— Да. Только человек.
Глеб крепче сжал в руках свою неуклюжую
— Ты должен биться, — быстро шепнул Уот и отступил.
— Но я… — Глеб хотел возразить, сказать, что бой не имеет смысла, что его поражение неизбежно. Но не успел. Аут рявкнул и бросился на человека, без излишних затей выставив копье перед собой. Наверное, он не знал, что Глеб брал уроки фехтования у Уота. Гоблин хотел лишь пронзить подвернувшуюся дичь. Жертву. Не дать ей уйти. Просто ткнуть…
Глеб ничего не успел понять, сработал рефлекс. Он, словно на тренировке, хлестким ударом своей жердины отвел направленное в грудь острие и, не мешкая, со всей силы саданул противника по плоской лысой макушке. Что-то — не то череп гоблина, не то палка — хрустнуло, и Аут рухнул человеку под ноги. Глеб пинком отшвырнул вывалившееся копье и отпрыгнул, готовый продолжать схватку, еще не вполне веря, что ему удалось свалить противника на землю…
Потом, анализируя свои действия, он не мог понять, что же не дало ему броситься на упавшего и добивать, добивать, защищая свою жизнь. Почему-то он не сделал этого. Почему? Ведь в то мгновение он с ужасом думал, что сейчас Аут поднимется, выхватит из травы оброненное копье, ввинтится им в воздух и уже ничто не сможет остановить смертоносных выпадов. В тот жуткий момент Глеб не знал, что…
Аут был мертв. Нигде не было ни единой капли крови, и тело его сохраняло некую жизненную грацию, по которой всегда с первого взгляда можно спящего отличить от мертвого. Но… Гоблин был мертв.
— Мертв! — подтвердил Уот. Он поднял копье убитого, внимательно осмотрел его, протянул человеку. — Я знал, что ты справишься. Теперь это оружие принадлежит тебе.
— Надолго ли? — Глеб невесело скривил рот, взял оружие, примерил, покачал в ладони. Он уже мог отличить хорошее копье от плохого. Это было лучшим из всех, что ему когда-либо приходилось держать в руках. — Я ведь убил твоего сородича. Мне нельзя возвращаться в деревню.
— Наоборот. Ты сделал Аута бессмертным, и все будут благодарны тебе. Ведь его дух после сожжения станет частицей Солнца. И Солнце породнится с нами.
Глеб на мгновение задумался.
— Ты действительно в это веришь?
— Верю? — переспросил Уот и улыбнулся бестолковости Двуживущего. — Видишь это дерево? Ты веришь в него? Как можно верить или не верить в то, что существует?
— Но ведь этого дерева нет, — сказал Глеб, забыв, что разговаривает сейчас с тем, кого также не существует в действительности.
— Как же? Ты видишь его? Слышишь? Можешь прикоснуться?
— Да. Но это… — Он задумался, стоит ли объяснять гоблину устройство Мира. Рассказывать о том, что все вокруг — лишь образы, созданные программой. Электронные импульсы в недрах сети, в схемах компьютера, в мозгу. Обман, подмена, иллюзия… Где найти слова?.. Он вздохнул, сделал неопределенный жест, сказал:
— Это не настоящее дерево. Его не существует в действительности. Это… тень…
— Но и ты тоже тень, Двуживущий. Ты сам это недавно сказал. Значит, ты тоже не настоящий?