Личный выбор
Шрифт:
— Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! — неожиданно для самого себя продекламировал строчку из известной басни Крылова «Волк и Ягненок» ухмыляющийся Доцент.
Он изо всех сил старался казаться таким же безжалостным и твердым, как Чахлый и Бита, но в душе его начинался настоящий шторм.
Одно дело собирать дань с рыночных торговцев, довольствуясь скромным наваром и набивая морды непокорным, бомбить скулящих ларечников и терпеливых, боящихся сказать лишнее слово лохов и совсем другое — ввязываться в открытую мясорубку с закаленными в разборках братками из других группировок, не боясь при этом ни ментов,
Глядя на избитого, перепачканного в грязи, плачущего мужика, Доцент с ужасом понял, что его нервная система не готова к настоящей бойне. Но отступать было уже поздно, пацаны этого не поймут и могут кончить, как суку.
Угораздило же ввязаться, едрена вошь!
— Это хорошо, что живешь один, — довольно фыркнул Чахлый. — Завтра суббота, выходной. Значит, дня три-четыре тебя не хватятся, и мы сможем вдоволь попользоваться твоей мобилкой и тачкой.
С этими словами Чахлый вдруг резко выплюнул торчащую изо рта сигарету, а потом два раза наотмашь ударил мужика ключом по голове.
Тот безвольно свис, уронив голову на грудь. Из прикрытых волосами глубоких вмятин на черепе показались багровые сгустки...
— Теперь бейте вы оба, по очереди! — Грозно сведя чернявые брови к забрызганной каплями крови переносице, Чахлый протянул орудие убийства стоящему рядом улыбающемуся дебилу Бите. — Выпусти пар, братан!
Тот буквально выхватил ключ из рук главаря и, оглашая окрестности яростными воплями, принялся мутузить несчастного нотариуса. Брызгая по сторонам текущей из приоткрытого рта слюной, белобилетник нанес не меньше двадцати ударов, прежде чем немного успокоился, и, торжествующе взглянув на Доцента, протянул ему густо перепачканную кровью железяку с прилипшими к ней там и сям волосками...
Зажмурив глаза и глубоко вздохнув, Доцент принялся не глядя, наотмашь бить уже давно бездыханного пленника, каждый раз непроизвольно вздрагивая, когда край железяки с глухим чавканьем врезался в труп и на лицо экзекутора тут же падали мелкие теплые капли...
— Хватит, сваливаем! — наконец прозвучало откуда-то издалека. — Ништяк, пацаны!
Закончив скоротечную расправу, тело бородатого жмурика отвязали от дерева и отволокли к заполненной водой яме. Обмыли испачканные кровью лица и кожаные куртки и ногами спихнули труп в воду.
Следом полетело орудие убийства.
Пионеры начали отсчет своим будущим жертвам...
ИРИНА СОСНОВСКАЯ
— Позавчера днем, — всхлипнула Сосновская, — я поехала в центр, пробежаться по бутикам. Зашла в «Картье», приобрела часики, — подняв руку, Ирина продемонстрировала Ворону (тот брезгливо поморщился) надетую на тоненькое запястье изящную ювелирную побрякушку, по цене равную новой иномарке, — а когда вышла и села назад в машину, то обнаружила, что дверь открыта. А на «торпеде» у лобового стекла лежит видеодиск, такой, как для компьютера, знаете?!
— Сталкивался, — коротко ответил Ворон. — Что на нем?
— У нас дома есть плеер для лазерных дисков, «DVD», — оповестила Ира. — В Европе такие уже давно, а у нас только появились... — Снова отведя взгляд в сторону, она замолчала, стыдливо уставившись в одну точку. — На диске... настоящий порнофильм! «Русские рабыни» называется! С титрами, музыкой, актерами, все как положено! Но не зарубежный, а наш, российский!
На этот раз Сергей был готов к такому повороту событий и заранее покрепче вцепился в «баранку».
Он стал копаться в памяти — не было ли кинокамеры на тайной хазе киднеперов, и действительно припомнил — лежала какая-то японская модель на подоконнике, но Северов тогда не обратил на нее никакого внимания, а вот кто-то — видно, из окружения Сосновского — обратил.
Как ни странно, но один из киднеперов, оказывается, профессионально занимался видеопорнухой...
— Да уж... — медленно протянул Ворон, нахмурив брови. — Терпеливый деятель. Долго выжидал момента, храня запись. А сейчас, значит, приспичило, целое кино смонтировал... И что требует? Деньги? Сколько?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Вместе с диском было письмо, отпечатанное на принтере. Я должна была посмотреть фильм и ждать телефонного звонка. В письме сообщалось, что фильм еще не растиражирован и не запущен в свободную продажу и я могу выкупить оригинал.
— Уже позвонили?
— Вчера вечером, на мобильный, — кивнула Ира. — Голос хриплый, незнакомый... без кавказского акцента, — почему-то уточнила она. Губы Сосновской и сжимающие сигарету пальцы с длинными ухоженными ногтями мелко дрожали. — Сказал, чтобы я посмотрела в бардачке моей «вектры», там должна находиться капсула с каким-то медпрепаратом.
— Нашла?
— Да. Ее наверняка положили вместе с диском.
— И каковы условия выкупа?
— Я должна каждый день бросать отцу в напитки, включая алкоголь, по одной из находящихся в капсуле таблеток. Он сказал, что это мгновенно растворяющийся транквилизатор без вкуса и запаха, действующий несколько суток. Вызывает слабость, тошноту и галлюцинации, поднимает температуру... Если отменить прием таблеток, здоровье быстро восстанавливается... Мне кажется, я знаю, зачем кому-то понадобилось, чтобы отец на время потерял способность нормально воспринимать окружающую обстановку! — уже почти полностью придя в себя, добавила Ирина. — На следующей неделе папа должен лететь на Кипр для подписания какого-то сумасшедшего контракта. Детали я, разумеется, не знаю, но на днях отец случайно обмолвился, что, мол, если выгорит вариант, он может спокойно завязывать с делами и уезжать жить в соломенное бунгало на Гавайи. — Ирина грустно улыбнулась. — Ему хотят помешать, выбить из колеи и перехватить контракт.
— Ясно, — бросил, нахмурившись, Северов. — Значит, если ты не сделаешь, как они требуют, то порнофильм с твоим участием начнет победное шествие не только по Питеру, но и по всем необъятным просторам Отечества... Включая и офис кипрских компаньонов честнейшего российского коммерсанта Михаила Сосновского. С соответствующими комментариями... А греки, как прочий цивильный деловой мир, весьма щепетильны к репутации своих деловых партнеров...
— И еще меня предупредили — в службе безопасности моего отца, среди приближенных Чиркова, у них есть свой человек, и, если я сообщу Палычу, как я зову Чиркова, о шантаже, они сразу об этом узнают, и у них останется только один выход — отца убьют, а меня... растиражируют.