Личный выбор
Шрифт:
— Да подожди ты, псих! — Путем отчаянных усилий эксперту удалось вырваться из захвата, с треском порвав при этом маневре одежду по шву. — Я в ваши дурацкие игры не играю, понятно?! Напишу в новом заключении все как есть, а старое — порву! Дальше разбирайтесь сами!
— А как есть?! — немного сбавив натиск, но жестко спросил старлей, остановившись в шаге от мертвецкой и испытующе взглянув на бормочущего под нос нечто бессвязное судебного медика. — Лева, я тебя умоляю, не тяни! У меня есть серьезные подозрения, что Дреева просто убили, понимаешь? А потом разыграли спектакль
— Завтра же подам заявление на увольнение, — тихо пробормотал врач, излишне торопливо доставая из бокового кармана пачку сигарет и без устали щелкая не желающей давать огонь зажигалкой. Наконец по лаборатории поплыл горьковатый табачный дым. — В общем, так... Тому начальнику я еще не звонил, только собирался, как ты пришел... — не глядя на опера, глухо сообщил эксперт. — Короче, у твоего капитана на левой стороне черепа почти незаметная на первый взгляд, но глубокая свежая вмятина от удара тяжелым предметом. Однако умер он от выстрелов в сердце. Все! Доволен?
— Ты сейчас перепишешь свое заключение, верно, Лева? — с нажимом произнес Бакула, пристально глядя на врача. — Или следак приказал тебе поступить иначе?! Он тебе угрожал?..
— Я напишу правду! — четко выговаривая каждое слово, процедил милицейский патологоанатом. — А дальше сами разбирайтесь... Извини, мне нужно работать, еще четыре жмурика на очереди. — Кивая на лежащие на соседних столах трупы, прикрытые простынями с торчащими из-под них ногами, Лев повернулся спиной к Бакуле и, подхватив кружку с чаем с влажного, местами выщербленного гранита, направился в дальний угол лаборатории, к стеклянному стеллажу, в котором хранились посуда, заварочный чайник, сахарница и открытая пачка печенья.
Присутствие вскрытых покойников уже давно не отражалось на аппетите работающих в центре докторов...
БЕСПРЕДЕЛЬЩИК
Двое одетых и гладко выбритых верзил из охраны смотрящего встретили Чахлого в холле подъезда элитарной многоэтажки и, мгновенно обыскав на предмет наличия оружия, молча сопроводили в скоростной VIP-лифт.
Стремительно взлетев на шестнадцатый этаж, лифт с тихим звонком открыл матово поблескивающие двери, и троица оказалась в просторном, ярко освещенном помещении.
Первая парочка тут же вернулась дежурить вниз, а один из оставшихся телохранителей, во второй раз охлопав презрительно фыркнувшего Чахлого по корпусу, нырнул в единственную, выходящую в холл бронированную дверь с кодовым замком и, получив разрешение босса впустить гостя, посторонился, давая возможность Чахлому войти в апартаменты...
Недавно назначенный московским сходняком на освободившееся место смотрящего вор в законе Вишня — в миру дважды судимый за разбой и хулиганство гражданин Красин Святослав Эдуардович — сидел в кожаном кресле возле протянувшегося на всю ширину каминного зала пуленепробиваемого окна
Оглянувшись на братка, остановившегося на пороге и невольно оторопевшего не столько от окружающей роскоши, в которой изволил пребывать новый смотрящий, сколько от потрясающей панорамы города с высоты птичьего полета, Вишня щелкнул пальцами и лениво указал гостю рукой на кресло напротив.
Чахлый сбросил куртку на расположенный у стены бархатный диван, пересек зал и сел, покосившись на стоящую на стеклянном столике бутылку и второй, видимо предназначенный для него, стакан.
Вишня перехватил взгляд братка и молча опустил отекшие от неправильного образа жизни покрасневшие веки, разрешая плеснуть ему в пустой стакан дорогой, пахнущей дубовой корой шотландской самогонки.
— Ну, здравствуй, Чахлый, — дав возможность братку наполнить емкость, отпив сам глоток и поставив виски на столик, произнес смотрящий. После чего закурил, сложил руки на трехскладчатом, втиснутом в белоснежную рубашку огромном животе и внимательно, из-под бровей, посмотрел на гостя.
— Здорово, Вишня, — без тени робости ответил Чахлый, облизав губы и вернув пойло на столик. Он терпеть не мог виски и отхлебнул его только из уважения к авторитету и положению вора. — Хорошая у тебя квартирка, а вид — просто отпад... Зачем я тебе понадобился? Между прочим, ты своим звонком сдернул меня прямо с бабы!
— Да вот, наслышан про твои подвиги, познакомиться захотел, — словно оправдываясь, растянул толстые жабьи губы и развел пухлыми короткими руками Вишня. — Как-никак, а умные люди именно меня поставили за порядком в городе смотреть. С меня, случись что о-очень нехорошее, и спрашивать будут... А ты, я слышал, никаких понятий не чтишь, сам себе господин?! — прищурился вор, не спуская глаз с Чахлого.
— Понятия придумали слабые, чтобы прикрыть жопу от сильных, — скривил лицо браток.
— Значит, ты, стало быть, считаешь себя сильным?! — спокойно уточнил Вишня, приподняв брови.
— Если бы я был сявкой безусой, ты бы меня к себе не пригласил, — заметил главарь Пионеров. — Слушай, давай без предисловий, ближе к делу!
— Не торопись жить, парень, — покачал головой законник. — Не успеешь оглянуться, как отпущенные тебе свыше сладкие денечки — пшик! — и испарились. Знаешь, как сказал один человек? Страшно не то, что все мы смертны, а то, что мы внезапно смертны...
— Ты пугаешь меня, что ли, отец родной? — глухо буркнул гость. — Так я уже давно ничего и никого не боюсь, с тех пор как родился.
Стараясь выглядеть невозмутимым, после слов смотрящего Чахлый, однако, ощутил, как на его спине выступили мурашки. От этого жирного, злопамятного пузыря, непонятно каким образом пробившегося в питерские наместники, в последние годы похерившего некогда незыблемые законы воровского братства, можно было ожидать любой гадости. Как-то пацаны с Троицкого рынка базарили, что в молодости Вишня посадил на перо своего старшего брата, когда тот неосторожно обозвал его «кривоногим дебилом».
Впрочем, может статься, что и врут...