Лицо под маской
Шрифт:
Наверное, я задремала в кресле у окна с видом на город, иначе, почему от резкого звонка внутренней связи сердце мое заколотилось, как заячий хвост?
— Синьора Хемилтон-Дайер, вас ожидают в баре нашего отеля, — сообщил мягкий женский голос.
И что я так всполошилась?
В конце концов, если мне не понравится этот синьор… как его? Лаварди, я всегда могу мило улыбнуться и сообщить, что у меня изменились планы. Мои планы могут измениться даже так сильно, что я закрою чемодан, отправлюсь на станцию и сяду в первый попавшийся
Я ополоснула лицо холодной водой и взглянула в зеркало. Увиденное мне не понравилось.
Синьор Лаварди был похож на любимого дядюшку. Ну, у меня лично был именно такой любимый дядюшка, двоюродный брат отца. Дядю Руфуса в семье никто не принимал всерьез. Вот он точно так же осыпал сигарным пеплом лацканы пиджака и цветной шелковый платок в нагрудном кармане, и морщинки у уголков глаз у него были похожие.
Он встал, здороваясь, и оказался высоким и худым, словно складной метр.
— Итак, синьор Лаварди? — спросила я самым деловым тоном.
— Итак, синьора, — передразнил меня собеседник, и неожиданно засмеялся. — Я весь в вашем распоряжении. Как мне сообщил наш дорогой Антонио, у вас завтра Chiocollata Danzante в ка’Градениго, и для начала вам нужно подобрать наряд?
Ателье Флавиа сверкало витриной на calle de le Becarie, однако гондола подвезла нас к водному подъезду, со стороны sotoportego de ca’Dorso. Я уже знала, что вход с воды считается здесь более почетным. За двадцать минут в гондоле от причала «Палаццо Дандоло» до этого sotoportego синьор Лаварди успел рассказать мне о некоторых тонкостях жизни в городе, возникло ощущение, что информация меня уже переполняет.
Хозяйка ателье, синьора Паола Флавиа, смотрела на меня без особой приязни, постукивая указательным пальцем по выпяченной нижней губе. Потом повернулась к моему сопровождающему, и пальцы ее быстро замелькали в воздухе, ведя разговор на тайном языке жестов. Я не удивлялась: два моих старших кузена освоили подобный язык во время службы в армейской разведке и кое-каким жестам даже научили меня. Синьор Лаварди отвечал редко и коротко, но, по-видимому, был убедителен, так что через короткое время дама вновь посмотрела на меня и сказала вслух:
— Ну, хорошо. Значит, Chiocollata Danzante, и будет это завтра.
— В Ка’Градениго, Паола, — многозначительно сказал мой consigliere.
Обойдя меня, будто колонну, она задумчиво постучала себя пальцем по подбородку.
— Серые глаза, светлая шатенка, кожа чуть смуглая… Вы, наверное, носите голубое и синее, синьора?
В ее голосе мне послышалось слегка прикрытая снисходительность, я разозлилась и ответила резко:
— В основном я ношу зеленое! Хирургическую робу. А в свободное время, которого немного, надеваю джинсы и то, что попалось под руку.
— Понятно, — откликнулась синьора Флавиа, нисколько не обидевшись. — Черное и белое, вот так мы попробуем. Джованна! Принеси «герцогиню
Я хотела упереться: что такое, вокруг полно дивных платьев всех цветов радуги — малиновые, золотые, бирюзовые — а меня, словно монахиню, упихивают в ахроматическую гамму. Но потом мне стало любопытно, что ж за платье названо именем знаменитой герцогини?
Черный шелк, шитый серебром. Белое кружево манжет и широкого стоячего воротника, сверкающее серебром и мелкими страза. Черный плащ с объемным капюшоном и треуголка, отделанная серебряным галуном.
И корсет, мамочки!
— А неплохо, — с одобрением сказала синьора Флавиа, осматривая меня со всех сторон. — Весьма неплохо. Осталось подобрать маску.
— Возможно, у госпожи Хемилтон-Дайер есть какие-то предпочтения? — вежливо поинтересовался синьор Лаварди, одновременно продолжая выплетать пальцами кружево тайной речи.
— Джованна! Принеси второй и третий набор! — закричала хозяйка ателье, и, еще прежде, чем эхо от ее голоса затерялось в складках платьев, немолодая помощница внесла две подставки с масками.
Я затаила дыхание. До меня вдруг дошло, что с завтрашнего дня в этом городе можно не снимать маску вообще. Быть без лица. Без имени. Без биографии, анкетных данных, перечня научных достижений, списка использованной литературы. Медленно я протянула руку к белой маске, полностью закрывающей лицо. Нижняя часть ее была выдвинута вперед длинным и довольно уродливым клином.
— Это баута, синьора, — мягко проговорил Лаварди. — Отличный выбор, именно то, что нужно к tricorno. Только, позволю себе заметить, белую бауту носят летом, зимой полагается черная. Вот, например, такая.
И он протянул мне черную маску, украшенную алыми ограненными кристаллами.
Я приложила маску к лицу и повернулась к зеркалу. Там отражалась совершенно не знакомая мне дама, лицо которой искажал и немало уродовал клин, клюв, выпяченный подбородок. Мой глаз хирурга, специалиста по красоте это резало ужасно.
— Синьор Лаварди, а почему эта… баута имеет такую странную форму? — спросила я, пока госпожа Флавиа завязывала на затылке ленты маски, закрывала мои волосы шелком и кружевами, и водружала треуголку поверх платка.
— Это очень просто, синьора. Благодаря этой детали, кажущейся вам столь странной, вы сможете есть и пить, не снимая маски. Кроме того, она изменит ваш голос.
— Изменит голос, — повторила я, продолжая глядеть, как в зеркале приобретает пугающую реальность черно-белая фигура, на бауте которой сверкают алые капли, — Очень интересно. Скажите мне вот еще что, я ведь могу носить и мужской костюм?
— Разумеется, синьора! — ответили в один голос мои советчики.
— Тогда хотелось бы примерить… ну, скажем, вот этот, — не глядя, я ткнула пальцем и попала в лазурно-синий камзол, отделанный бледно-голубым шитьем и белоснежными кружевами.