Лицо под маской
Шрифт:
Я отпила глоток из бокала и медленно пошла по залу вперед, рассматривая других гостей и отвечая на поклоны. Костюмы были разные, и в то же время одинаковые; это был не столько костюмированный бал в том понимании, в каком их устраивали в бостонском светском обществе, а, скорее, вечер с тематическим переодеванием. Кое-кто их гостей оделся Арлекином, Панталоне или еще какой-то из масок комедии дель’арте, но большинство выбрало для себя платье четырехсотлетней давности, времен Джакомо Казановы и Карло Гольдони. Зато относительное однообразие стиля искупалось цветом: вся радуга с ее тончайшими вариациями разлилась по
Оркестр замолчал, и в зал вошла цепочка бело-малиновых лакеев с подносами, на которых исходили паром чашки тонкого белоснежного фарфора; в зале мучительно запахло шоколадом. И я невольно сглотнула слюну, вспомнив, что последний раз ела еще днем, в кафе на площади Святого Марка. По счастью, шоколад сопровождался крохотными, на один укус, закусками — профитролями с начинкой из паштета, икры или крема, сэндвичами размером с перепелиное яйцо, микро-пирожными и чем-то еще. Отправив по назначению последнюю хрустящую корзиночку с малиной, я вытерла руки горячей влажной салфеткой, невесть откуда возникшей передо мной и так же исчезнувшей, и поняла, что готова потанцевать.
Пройдя первый вальс со своим молчаливым сопровождающим, я довольно быстро потеряла его из виду. Впрочем, вскоре я вообще о нем забыла — вальс сменялся мазуркой, танго — паваной, только разноцветные камзолы мелькали перед глазами. Наконец я совершенно выбилась из сил и решила найти и попить воды, потом отыскать дамскую комнату и чуть-чуть отдохнуть. План этот был с блеском исполнен. Вот только, выйдя из помещения, которое в Ка’Градениго скромно обозначили как powder room, я ухитрилась свернуть не в тот коридор, и уже через пять минут проклинала шепотом свой топографический кретинизм. Похоже, меня занесло в жилую часть дворца, не предназначенную для гостей бала. Здесь все выглядело менее парадно, но как-то очень по-домашнему. Я заглянула в одну из комнат — небольшая гостиная, где явно любит сидеть хозяйка дома, судя по портретам детей на каминной полке, оставленным на столике пяльцам с вышивкой, букетику примул…
Надо искать выход в бальный зал, а то неудобно будет, если я наткнусь на кого-то из хозяев или слуг. Стоило мне подумать так, и я почти подпрыгнула оттого, что в комнате рядом раздались мужские голоса. Один говорил совсем тихо, почти бормотал, ни слова разобрать было невозможно. Второй, более низкий, ограничивался междометиями, но в его “угу” звучала явственная угроза.
Проклятое любопытство одержало верх, и я заглянула в чуть приоткрытую дверь между гостиной и соседней комнатой.
Двое мужчин без масок, но в тех же роскошных камзолах, как и прочие участники бала. Камзолы почти одинаковые, цвета мякоти темного винограда. У того, который сидит, камзол отделан тонким черным шнуром, и лишь на белой рубашке виднеется неширокая полоска кружев. Стоящий перед ним, тот самый, что и сейчас продолжал бормотать, захлебываясь, комкал и рвал роскошное серебряное кружево своих манжет.
— Довольно, — уронил сидящий в кресле, и второй замолк, буквально подавившись словами. — Хватит, Луиджи. Ты виновен, и я мог бы прямо сейчас приказать тебе умереть, но… будем считать, что te la sei cavata. Иди, и будь готов завтра отправиться замаливать грехи в обитель Святого Христофора.
Небрежным жестом он отпустил своего собеседника — или надо было бы назвать его жертвой? — и перевел
— Итак, синьора, — с усмешкой проговорил мужчина, — Проходите, присаживайтесь. Могу ли я предложить вам бокал вина?
Я присела в реверансе и молча сделала шаг вперед: говорить пока боялась, чувствуя, что голос может подвести. Осмотрелась вокруг, стараясь не особо крутить головой — ну да, еще одна гостиная, но, если можно так выразиться, с мужским акцентом. Панели темного дерева на стенах, карточный стол, крытый зеленым сукном, поднос с напитками…
Незнакомец за руку подвел меня к креслу, сам уселся напротив и взял бокал с красным вином.
— Не молчите, синьора, прошу вас. Заметьте, я не требую, чтобы вы сняли маску или назвались. Я даже не спрашиваю, что вы делали в гостиной моей сестры. Пойдите же и вы мне навстречу. Вина? Красное, белое? Шампанское?
— Белое, пожалуйста, — тихо проговорила я.
Глоток легкого Bianco di Custoza, сладковато-кислого, с запахом летних яблок, смягчил перехваченное горло, и я смогла говорить уже более свободно.
— Я прошу прощения, синьор. Моей целью вовсе не было что-то услышать или увидеть. В эту часть дома я попала совершенно случайно, просто не туда повернула в коридоре, и искала, у кого спросить…
— Вы меня нашли. Спрашивайте.
Совершенно против моей воли язык мой (враг мой!) сам выговорил вопрос:
— А что значит “te la sei cavata”?
Мой собеседник расхохотался:
— Всего лишь “тебе удалось выкрутиться” на местном диалекте. Иногда мы предпочитаем говорить не на всеобщем, знаете ли…
— Да, я это заметила.
— А вы ведь не местная и, похоже, вообще издалека. Бритвальд? Русь? Норсхольм? Качаете головой… Новый свет?
— Новый свет, — согласилась я, и, поскольку никакого секрета в этом не было, добавила, — Бостон.
— А! Ну, тогда я знаю, как вас зовут! Вы синьора Хемилтон-Дайер и остановились в “Палаццо Дандоло”.
— Неужели Венеция — такой маленький город, что все обо всех знают? — спросила я с изумлением. — Ведь здесь сейчас, во время карнавала, толпы туристов со всего мира!
— Конечно, это очень маленький город, — мягко улыбнулся мужчина. — Нас, тех, кто живет на островах круглый год, немногим более ста тысяч. Всего сто тысяч — нобилей, аристократов и простолюдинов. Но о вас, синьора, я был осведомлен еще в тот момент, когда вы покинули борт “Царицы Савской”.
— Вот как? Тогда мне хотелось бы узнать причины такого интереса к обыкновенной туристке… Ну, разве что вы являетесь главой местной ночной гильдии, и планируете ограбление?
— Ни в коем случае, синьора, скорее уж, наоборот…
Мне показалось, что мой собеседник собирается представиться, но в этот момент откуда-то из глубины дома послышались громкие и возбужденные голоса, и он, с досадой прищелкнув языком, встал, надевая простую черную полумаску.
— Прошу прощения, но мне нужно идти. Я обещаю, что мы встретимся еще, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы. На все, на которые смогу ответить. А сейчас пойдемте, я провожу вас обратно в бальный зал.