Лицо в зеркале
Шрифт:
С последней чашкой кофе поднялся в дальнюю спальню для гостей, где и допил его, попутно проинформировав Вонючего сырного парня о том, что его любимая дочь, Эмили, мертва.
Прошлой ночью он поведал о последней пытке и мучительной смерти Ракель, жены Вонючки, которая, естественно, была жива, и Корки ничем ей не угрожал. Выдуманные подробности, убедительные и яркие, заставили Вонючку расплакаться. Из его груди вырвались рыдания, мало напоминающиеся человеческие, из-за ссохшихся голосовых связок.
Но и сокрушенный отчаянием, Вонючка не умер от обширного инфаркта, на что так рассчитывал Корки.
Вместо
Теперь же, рассказывая Вонючке еще более жестокую байку о предсмертных страданиях юной Эмили, Корки понял, что ему уже надоели слезы и душевная боль, рвущаяся из глаз профессора. С учетом сложившейся ситуации он просил совсем о малом, всего лишь обширном инфаркте, но Вонючка ему в этом отказывал.
Для человека, который вроде бы любил жену и дочь Польше жизни, такая решимость выжить казалась неестественной, поскольку ему уже сообщили, что от его семьи остались только куски гниющего мяса. Как большинство традиционистов, с их громкими заявлениями о вере в язык, его значение, цель и принцип, у Вонючки слова, скорее всего, расходились с делом.
И время от времени Корки улавливал ярость, которая выглядывала из-под горя Вонючки. Иной раз глаза пленника сверкали ненавистью, которая могла бы испепелить, если б взгляд обрел свойства лазерного луча, но тут же исчезала под слезами.
Возможно, Вонючка цеплялся за жизнь в надежде отомстить. До чего же глубоко заблуждался этот парень.
А кроме того, ненависть уничтожает ненавидящего. Мать Корки доказала истинность этого утверждения никчемностью своей жизни.
Быстро и эффективно Корки поменял бутыли на капельнице, поставив новую, с наркотиком, вводящим человека в полупарализованное состояние. У Вонючки осталось так мало мышечной массы, что искусственный паралич, похоже, и не требовался, чтобы удержать его на кровати, но Корки терпеть не мог оставлять что-либо на волю случая.
Ирония судьбы, но, чтобы хорошо служить хаосу, он не мог обойтись без стопроцентной организованности. Ему требовалась победная стратегия и тщательно спланированные тактические ходы для реализации этой стратегии.
Без стратегии и тактики ты не мог стать истинным проводником хаоса. Ты стал бы Джеффри Дамером [46] , или недавним губернатором Калифорнии, или какой-нибудь безумной старушкой, которая держит сотню кошек и заваливает двор мусором.
Пятью годами раньше Корки научился делать уколы, вводить иглу в вену, пользоваться капельницей, ставить катетер, как мужчине, так и женщине… С тех пор он с радостью несколько раз применил свои знания на практике, как, например, в случае с Вонючим сырным парнем, так что в умении пользоваться всем этим инструментарием не уступал опытной медсестре.
46. Дамер, Джеффри — серийный маньяк-убийца
Собственно, и научила его всему медсестра, Мэри Нун. С лицом мадонны Боттичелли и глазами хорька.
Он встретил Мэри в университете, на собрании людей,
47. Об утилитарной биоэтике (utilitarian bioethics) Дин Кунц достаточно подробно рассказывает в романе «До рая подать рукой». Много материалов по этой теме имеется и в Интернете
То собрание запомнилось ему живой атмосферой и остроумными речами, а они с Мэри с первого взгляда поняли, что нашли друг друга. Они оба пили «Каберне совиньон», когда их представляли друг другу, и тут же страстно возжелали друг друга.
Несколько недель спустя, попросив Мэри научить его делать уколы и поддерживать жизнь пациента внутривенными инъекциями, Корки объяснил необходимость в этом быстро ухудшающимся здоровьем матери. «Я с ужасом жду дня, когда она не встанет с постели, но лучше буду ухаживать за ней сам, чем отдам незнакомым людям в дом престарелых».
Мэри сказала ему, что он — замечательный сын, и Корки смиренно принял комплимент. Притворство даюсь ему легко, потому что он лгал и о самочувствии матери, и о своих намерениях. Старуха была здорова, как Мафусаил за шестьсот лет до смерти, и Корки подумывал над тем, чтобы во время сна вколоть ей что-нибудь смертельное.
В принципе, он подозревал, что правда не укрылась от Мэри. Тем не менее она научила его всему.
Поначалу он полагал, что ее готовность пойти ему навстречу обусловлена похотью, которой она к нему пылала. Дикие кошки не совокуплялись так часто и с такой страстью, как Мэри Нун и Корки в те несколько месяцев, что провели вместе.
Но со временем он понял, что ей известны его истинные мотивы и она не имеет ничего против. Более того, он начал подозревать, что Мэри назначила себя в Ангелы смерти и, следуя принципам утилитарной биоэтики, по-тихому убивала пациентов, чья жизнь висела на волоске или не представляла ценности для общества.
При таких обстоятельствах он более не мог оставаться ее секс-игрушкой. Рано или поздно дело бы закончилось арестом и судом, как случалось с такими же, как Мэри, «ангелами». Будучи ее любовником, Корки обязательно попал бы «под колпак» полиции, что поставило бы под угрозу как цель его жизни, так и свободу.
К тому же после тоге, как более трех месяцев они прожили вместе, Корки начал бояться спать с ней в одной постели. В качестве любовника он в полной мере удовлетворял потребности сексуально озабоченной Мэри, но не знал, сколь высокой или сколь малой считает она его ценность для общества.
К его удивлению, когда он осторожно поднял вопрос о разъезде, Мэри отреагировала с облегчением. Вероятно, она тоже спала не очень хорошо.
Тогда он решил не убивать мать инъекцией, но полученные знания не пропали зря.