Лицо в зеркале
Шрифт:
Он собирался наполнить стакан водой и запить аспирин. Но, посмотрев в зеркало, понял, что ищет не свое отражение, а некую тень, которой быть там не могло, которая начала бы ускользать от его взгляда, как это случилось в пентхаузе Данни Уистлера.
За водой он пошел на кухню, где зеркал не было. Как ни странно, голова сама повернулась к настенному телефонному аппарату у холодильника. Ни одна из линий не использовалась. Ни линия 24. Ни линия Фрика.
Он подумал о тяжелом дыхании. Даже если бы мальчик был из тех, кто старается
Приняв аспирин, Этан подошел к телефонному аппарату и снял трубку. Лампочка, загорелась на первой из двух его личных линий.
Телефоны в доме выполняли и функции аппаратов внутренней связи. Если б он нажал клавишу «INTERСОМ», а потом кнопку линии Фрика, в комнате мальчика раздался бы звонок.
Он не знал, что скажет, не понимал, почему считает необходимым позвонить ему в столь поздний час, а не утром. Долго смотрел на число 23. Положил палец на кнопку, но не решался нажать.
Мальчик, скорее всего, спит. Если нет, то должен спать.
Этан вернул трубку на рычаг.
Повернулся к холодильнику. Придя домой, он есть не мог. Дневные события завязали желудок узлом. Какое-то время хотел разве что выпить хорошего виски. А теперь, совершенно неожиданно, при мысли о сандвиче с ветчиной рот наполнился слюной.
Ты поднимаешься утром с кровати, надеясь на лучшее, но жизнь так и норовит подбросить тебе подлянку, ты получаешь пулю в живот и умираешь. Потом поднимаешься и идешь дальше, и жизнь подбрасывает тебе новую подлянку, тебя давит грузовик, и ты снова умираешь, а когда ты поднимаешься и после этого, жизнь все равно не дает тебе покоя, вот и не стоит удивляться, что у тебя вдруг появляется волчий аппетит: усилий-то затрачено немало.
Глядя на ангелов из припорошенного белым стекла, пластмассовых ангелов, деревянных, разрисованных жестяных и одновременно продолжая телефонный разговор с вроде бы настоящим ангелом, Фрик спросил: «Как я смогу найти безопасное место, если Молох может перемещаться через зеркала и по лунному свету?»
— Он не может, — ответил Таинственный абонент. — У него нет того, что дано мне, Эльфрик. Он — смертный. Но не думай, что, будучи смертным, он становится менее опасным. Демон был бы ничем не хуже, чем он.
— Почему бы вам не прийти сюда и не подождать, пока он появится, а потом превратить его в лепешку вашей священной дубиной?
— У меня нет священной дубины, Эльфрик.
— Что-то у вас должно быть. Дубина, посох, булава,
двуручный меч, светящийся от божественной энергии. Я читал об ангелах в этом фантастическом романе. Они не такие уж хрупкие и воздушные. Они — воины. Они сражались с легионами Сатаны и сбросили их с Небес в Ад. Это самая крутая сцена в книге.
— Мы не на Небесах,
Фрик процитировал слова Таинственного абонента, произнесенные во время их прошлого разговора в винном погребе: «Поощрять, вдохновлять, ужасать, уговаривать, советовать».
— У тебя хорошая память. Я знаю, что грядет, но могу влиять на события всеми средствами, если их составляющие — коварство…
— …лживость, введение в заблуждение, — закончил за него Фрик.
— Я не могу напрямую вмешаться в действия Молоха в его стремлении обречь душу на вечные муки. Точно так же я не могу вмешаться в действия героя-полицейского, который готов пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти другую и навеки вознестись на небеса.
— Пожалуй, это я понимаю. Вы — режиссер, который не имеет права на окончательный монтаж фильма.
— Я даже не режиссер. Думай обо мне как об одном из топ-менеджеров студии, который дает рекомендации по изменению сценария.
— Те самые рекомендации, которые так нервируют сценаристов и превращают их в алкоголиков. Они их терпеть не могут.
— Разница лишь в том, — заметил вроде бы ангел, — что мои рекомендации направлены только на пользу и основаны на видении будущего, которое может стать настоящим.
Фрик подумал об этом, выдвигая стул из-под стола. Сел.
— Bay. Похоже, быть ангелом-хранителем не так уж и просто. Занятие нервное.
— Ты и представить себе не можешь, насколько нервное. Ты сам контролируешь монтаж собственной жизни, Эльфрик. Это называется свобода воли. У тебя есть это право. Оно есть у всех. И в решающие моменты я не могу сыграть за тебя твою роль. Для того ты и живешь… чтобы делать выбор, правильный или неправильный, поступать мудро или глупо, проявлять храбрость или трусость.
— Полагаю, я могу попытаться.
— Да уж, лучше попытайся. Что ты сделал с фотографией, которую я тебе дал?
— Миловидной женщины с обаятельной улыбкой? Она лежит в моем заднем кармане.
— Там пользы от нее тебе не будет.
— А что, по-вашему, мне с ней сделать?
— Думай. Голова у тебя именно для этого, Эльфрик. Даже с такими родителями у тебя в ней не опилки. Думай. Поступи мудро.
— Я слишком устал, чтобы думать. Кто она… женщина на фотографии?
— Почему бы тебе не сыграть в детектива? Наведи справки.
— Я навожу справки. Кто она?
— Поспрашивай. Я на этот вопрос ответить не могу.
— Почему?
— Потому что не вправе выйти за рамки косвенного воздействия, и это доставляет массу неудобств любому ангелу-хранителю.
— Ладно. Забудем об этом. Нынешней ночью я в безопасности? Могу отложить до утра поиски глубокого и особого тайного убежища?
— Можешь, если займешься этим с самого утра, — ответил хранитель. — Но больше не теряй времени. Готовься, Эльфрик. Готовься.