Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах
Шрифт:
Глава VI
Из воспоминаний Джона Ватсона, полкового лекаря (продолжение)
Несмотря на столь яростное сопротивление, наш пленник личной неприязни к нам, очевидно, не испытывал, поскольку, уразумев, что изменить что-либо уже не в его силах, совершенно спокойно, даже приветливо улыбнулся и выразил надежду, что никого не поранил во время борьбы.
– Надо полагать, теперь вы отправите меня в полицейский участок, – обратился он к Шерлоку Холмсу. – Мой кеб стоит внизу на улице. Если вы развяжете мне ноги, я сам спущусь. Я уже не такой легкий, как раньше.
Грегсон и Лестрейд обменялись
– Знаете, если место начальника полиции сейчас свободно, вы достойны занимать его как никто другой, – сказал он, с нескрываемым восхищением глядя на моего соседа по квартире. – Заметив, что вы идете по моему следу, мне надо было бы вести себя осторожнее.
– Будет лучше, если вы поедете со мной, – обратился Холмс к детективам.
– Я могу править лошадью, – вызвался Лестрейд.
– Прекрасно! Тогда Грегсон сядет рядом со мной. Вы, доктор, тоже можете присоединиться, раз уж вас так заинтересовало это дело.
Я с радостью согласился, и мы все вместе спустились к кебу. Пленник не пытался сбежать. Он со связанными руками первым зашел в собственный кеб, за ним последовали и мы. Лестрейд забрался на козлы, стегнул лошадь и с ветерком доставил нас на место.
В полицейском участке мы прошли в тесный кабинет, где чопорный инспектор с землистым лицом с видом уставшего от рутинной работы человека записал имена задержанного и тех, в убийстве кого он обвинялся.
– Задержанный предстанет перед судом в течение недели, – механическим голосом произнес он. – Мистер Джефферсон Хоуп, хотели бы вы что-нибудь заявить? Однако обязан вас предупредить, что ваши слова будут внесены в протокол и в дальнейшем могут быть использованы против вас.
– Джентльмены, – медленно заговорил наш пленник, – я хочу рассказать вам все.
– Может быть, лучше будет сделать это на суде? – спросил инспектор.
– Суда может и не быть, – сказал на это Хоуп. – Не удивляйтесь. Я не собираюсь сводить счеты с жизнью. Вы врач? – перевел он взгляд на меня.
– Да, – кивнул я.
– Тогда приложите руку вот сюда, – улыбнулся Хоуп и указал на свою грудь, что ему не так-то легко было сделать, учитывая, что на нем были наручники.
Я выполнил его просьбу и тут же почувствовал чрезвычайно сильное и неровное биение внутри. Казалось, что его грудная клетка содрогается и вибрирует, как стены какого-нибудь хлипкого здания, внутри которого работает мощная машина. Благодаря тому, что в кабинете было очень тихо, я даже услышал звук, похожий на гудение, исходящий из того же источника.
– Черт возьми! – воскликнул я. – Да у вас аневризма аорты!
– Вот именно, – ничуть не смутился он. – Я на прошлой неделе сходил к врачу, и он сказал, что мое сердце выдержит еще разве что несколько дней. Оно уже много лет так себя ведет, и с каждым годом все хуже и хуже. Я надорвал его в горах Солт-Лейка, когда недоедал и не давал себе отдыхать. Но мое дело сделано, и мне теперь все равно, когда я умру. Я только желаю, чтобы кто-нибудь
Инспектор и оба детектива наскоро посовещались между собой, стоит ли разрешать ему рассказывать о себе.
– Как вы считаете, доктор, – спросил хозяин кабинета, – у него действительно так плохо с сердцем?
– Хуже не бывает, – ответил я.
– В таком случае, я считаю, что наш долг в интересах правосудия выслушать его рассказ, – громко объявил инспектор. – Сэр, вы можете приступать к рассказу, но еще раз напоминаю, что ваши слова будут внесены в протокол.
– Если позволите, я сяду, – сказал пленник и опустился на стул. – Из-за этой аневризмы я очень быстро устаю, да и наша потасовка полчаса назад сил мне не прибавила. Я уже стою одной ногой в могиле, поэтому не стану вам лгать. Все, что я вам скажу, – абсолютная правда, и мне все равно, как вы используете то, что сейчас услышите.
С этими словами Джефферсон Хоуп откинулся на спинку стула и приступил к своему удивительному рассказу. Говорил он спокойно, даже монотонно, как будто речь шла о самых банальных вещах. За точность изложения я ручаюсь, поскольку имел возможность свериться с записной книжкой Лестрейда, где рассказ задержанного был записан слово в слово.
– Для вас не имеет большого значения, почему я ненавидел этих мерзавцев, – начал Хоуп. – Достаточно того, что они погубили двоих людей… Отца и дочь… За что и поплатились своей жизнью. Они совершили преступление слишком давно, и ни один суд не стал бы рассматривать это дело, если бы я решил предъявить официальное обвинение. Но только я знал, что они действительно виновны, поэтому решил сам стать им судьей, прокурором и палачом. Вы бы и сами так поступили, если бы оказались на моем месте и если вы настоящие мужчины.
Это было двадцать лет назад. Девушка, о которой я говорю, была моей невестой, но ее насильно выдали замуж за того самого Дреббера, отчего ее сердце не выдержало и она умерла. Когда она лежала в гробу, я снял с ее пальца обручальное кольцо и поклялся себе, что, умирая, этот выродок будет видеть это самое кольцо и думать о преступлении, за которое покаран. Я не расставался с этим кольцом. Вместе с ним я выслеживал Дреббера и его подельника на двух континентах, пока наконец не нашел их. Они надеялись, что у меня не хватит терпения и я все брошу, но просчитались. Если завтра я умру (что вполне вероятно), то умру с мыслью о том, что свое предназначение в этом мире я выполнил, и выполнил неплохо. Благодаря мне двумя негодяями на земле стало меньше. Мне больше нечего желать и не на что надеяться.
Они были богаты, а я беден, поэтому мне не так-то просто было за ними гоняться. Когда я приехал в Лондон, в кармане у меня не было ни гроша, так что мне пришлось подыскать себе работенку, чтобы не умереть с голоду. Я с детства привык иметь дело с лошадьми, поэтому пошел в службу проката кебов, и скоро меня приняли. Из заработков полагалось каждую неделю отдавать определенную сумму хозяину, остальное шло мне в карман. Правда, редко когда там было много денег, но я кое-как сводил концы с концами. Труднее всего было научиться ориентироваться в городе, потому что я видел много запутанных городов, но этот – настоящий лабиринт. Хорошо, что у меня всегда с собой карта. Если мне попадались какие-нибудь крупные гостиницы или вокзалы, тут уж я дорогу всегда находил.