Лицом к лицу
Шрифт:
– Пользуйтесь на здоровье благами комсомольской «верхушки», – ехидничал он.
И действительно, каждую неделю Игорь приносил пайки с деликатесами – в магазинах в те времена такого и в помине не было. Мы отдыхали в лучших номерах правительственных санаториев – летом в Сочи, зимой в Кисловодске, я уж не гворю о билетах на самолет или поезд – достать их в те времена было очень проблематично. А муж спокойно заходил в Обком КПСС, показывал дежурному у входных дверей свое красненькое служебное удостоверение и отправлялся на первый этаж – вторая дверь направо – «касса»:
– Жена
– Любая прихоть – за ваши деньги, – улыбалась та и выписывала билеты, котрых в обычной кассе Аэрофлота не было на месяц вперед.
Но иногда, желая наглядно показать свое превосходство, Игорь вредничал:
– Почему мы не можем пройти в спец-зал? Там я смогу положить ребенка на мягкие сидения, – устав держать на руках заснувшую маленькую дочь спросила как-то в аэропорту у него, уже главного идеолога области – заведующего отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола.
– Туда могу пройти я один, а вам не положено! – высокомерно отвечал Игорь и я, дурочка, представьте, поверила!
Прошло несколько лет – Ирочке шел седьмой год, и мы ждали второго ребенка.
– Пора перебираться в центр, – заявила я мужу в то утро. – Когда родится малыш, твоя мама станет приходить помогать – сюда-то, в Заканалье, она не приедет, это точно.
– Как ты собираешься «перебираться»? – как бы согласился тот.
– Будем менять нашу квартиру, – обрадовалась я, и на следующий день отправилась искать варианты обмена, не понимая всего могущества Обкома комсомола и даже не надеясь на получение нового жилья другим способом.
– Смотри – вот большая комната в трехкомнатной квартире, прямо в центре, на улице Комсомольской. Хозяин согласен, давай оформлять документы.
– А что, на отдельное жилье мы не тянем? – удивился Игорь.
– Нет, конечно! Кто равнозначно поменяет центр города на окраину?
– Ладно, уговорила. Но обменять нашу ведомственную квартиру без санкции секретаря Обкома невозможно.
– Так иди, проси разрешение, – и муж отправился к первому секретарю, Михаилу Катонову. Тот удивился:
– Отдаешь отдельную квартиру за подселение? Ты, главный идеолог области, заведующий отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола? Второго ребенка ждете, говоришь? Будет тебе жилье – выбирай – трешка на улице Двинской или двухкомнатная здесь рядом – на проспекте Ленина.
– Трешка, конечно, хорошо, но далековато. Беру ту, что рядом с нашим Обкомом – на проспекте Ленина.
И в начале семьдесят восьмого года мы стали обладателями большой и светлой квартиры в девятиэтажном доме в самом центре города, окнами на оживленный проспект.
– Там было наше мужское общежитие – уж извини, состояние неважнецкое, – развел руками Катонов, вручая Игорю ключи, – наводи порядок и живите. За тобой новоселье!
Жилье действительно находилось в ужасном состоянии – насквозь пробитый унитаз и огромная дыра над рамой окна в большой комнате, куда зимой залетал снег, а летом дождь – далеко не все чудеса, увиденные нами. На на антресолях – сюрприз! – нашелся целый мешок сухой
– Временное пристанище одиноких мужиков – никто ни о чем не заботился, – смеялся муж, принимаясь за ремонт.
А я через несколько дней опять оказалась в знакомом роддоме.
Утром в палате рассказываю историю рождения дочери. Девица с соседней койки – похоже, ровесница, спрашивает:
– Ну и кто у тебя теперь родился?
– Представь себе, сын!
– Представь себе, и у меня тоже!
– Что значит – тоже?
– Да это же я тогда ревела вместе с тобой! И вот теперь сын – представляешь? – с этой дамочкой мы жили на соседних улицах, а детки даже учились в одной школе.
Игорю же, со своими комсомольскими делами, вечно было некогда – он и теперь не баловал частыми посещениями, зато свекровь с Ирочкой приходили каждый день. Глядя из окошка роддома на маленькую дочь в легком зеленом плаще и розовом беретике, связанном моими руками, почему-то хотелось плакать – казалось, я предала свою девочку, родив еще одного ребенка.
В конце мая праздновали новоселье:
– Так пахнет счастье, – грустно промолвил Катонов, войдя в детскую и вдохнув сладкий запах малыша – нашего новорожденного сыночка. А мы с Игорем этого еще не понимали – воистину: «Лицом к лицу лица не увидать»
…
Ирочка маленького братика встретила настороженно. Стояла возле детской кроватки и внимательно рассматривала нового человечка, пытаясь угадать, что сулит его появление лично ей. Потом, проникаясь заботой к малышу, приходила ко мне на кухню и говорила со значением:
– Иди, там твой сын плачет!
Сын плакал мало, что не удивительно – ведь я задвинула подальше всем известную книгу Спока, по которому когда-то растила дочь. То ли я не так поняла, то ли слишком буквально выполняла рекомендации автора, но вреда эта писанина принесла нам с дочерью немало. И не только нам – эта зловредная книга попила немало крови и у других молодых матерей – надо же такое придумать – кормить ребенка строго по часам! Будить, если он спит, и выжидать положенное время, если просит раньше. Нетушки – я не тормошила мальчика, чтобы перепеленать или покормить – сын ел, когда хотел. А еще я поставила в кроватку свою большую фотографию, и ребенок долго «гукал», разговаривая с «мамой». Но совесть-то иметь надо – долго не получая никакого ответа, парнишка решал – пора бы и пореветь…
Целый месяц мы не могли придумать сыну подходящее имя и звали его просто «мальчик» или «сыночек». Ведь это только кажется, что назвать ребенка – раз плюнуть – сами попробуйте, тогда узнаете! Каких только имен не предлагали – не нравилось ни одно. Муж, подозреваю, в порядке подхалимажа, даже предлагал назвать сына Володей – в честь своего лучшего друга, но я возмутилась:
– Обозвать сыночка Вовчиком? Не для того я его рожала! – и муж отстал. Вопрос так и оставался открытым, имени мальчик не имел.