Лицом к подсознанию. Техники личностного роста на примере метода самотерапии
Шрифт:
В последние годы я часто замечаю за собой, что забываю упомянуть в письме к отцу ту или иную важную новость о нашей семье (повышение Берни и т. д.), что раньше, при моей компульсивности, было бы совершенно исключено. А однажды от отца пришло замечательное письмо, полное теплых слов с похвалой за какое-то мое достижение, и я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами от воспоминаний о старых огорчениях. Изменился ли мой отец за все эти годы? Может быть, я научилась общаться с ним по- другому, и ему стало легче выражать свое одобрение? Или он и раньше делал это в своих письмах, а я просто не могла этого увидеть за плотной завесой неумеренных требований своего внутреннего ребенка? Этого я не знаю.
Как освободить естественные творческие способности
В
Обучение ладить с людьми, жить в реальном мире меняет мыслительные процессы ребенка. По мере того, как родители предъявляют ему требования (приучение к горшку, послушание), он становится восприимчивым к признакам их одобрения или неодобрения. Его защищенность зависит от знания того, что порадует маму, насколько он может удовлетворять свою потребность в экспериментировании и исследовании, не вызывая при этом больше неодобрения, чем можно вынести. Ребенок взрослеет, возрастает для него и важность получения одобрения от других, в результате чего у него формируются личные цели достижения и успеха.
Подобная озабоченность достижениями и признанием сужает его сознание. Вырастая в практичную реалистичную личность, он учится игнорировать то, что поглощало его интерес в раннем детстве: он больше этого не замечает. Это становится неважным, потому что бесполезно.
Есть еще один фактор, играющий существенную роль в такой перемене мышления. Воспитывая маленького ребенка, вы замечаете, что, начав говорить, он пользуется словами по-своему, облекает их собственным смыслом: он не принимает истинного участия в общении. Через некоторое время он узнает, что целью речи является общение, тогда как более ранняя форма мышления включает идеи, которые нельзя выразить словами, которые нельзя сообщить. Постепенно его приучают к тому, что если нельзя выразить мысль понятным способом для другого человека, то в ней нет большой ценности. Овладевая навыками речи, он начинает думать словами и сводит свои мысли к тем, которые могут быть вербализованы. Он прекращает думать старым, примитивным способом и постепенно приходит к новому.
Тем не менее, старое мышление не утрачивается полностью, а сохраняется за пределами сознания. Видя сон или мечтая наедине с самим собой, вы используете этот ранний мыслительный процесс. Некоторые проблемы, не поддающиеся решению на прямом, интеллектуальном уровне, прорабатываются во сне и мечтах. Лоуренс С. Кьюби (Neurotic Distortion of the Creative Process) называет этот ранний тип мышления (сохраняющийся и во взрослой жизни вне сознания) предсознательным. Это и есть способ вашего функционирования во время любой творческой деятельности. Талант, этот особый дар избранных, в сочетании со свободным использованием предсознания, дает в результате подлинное искусство. Талантливый человек, если он слишком ригиден, слишком боится своих иррациональных (неинтеллектуальных) тенденций, закрывает дверь к этому раннему продуктивному типу мышления. Художник, имеющий слишком много неразрешенных проблем, слишком много скрытых чувств, навязчиво пишет книги об одном и том же или рисует одни и те же картины снова и снова; он не способен вырасти в своей работе, пока не вынесет скрытый материал на свет осознанного восприятия.
Главная проблема с талантом состоит в ответственности за то, чтобы использовать его максимально. Наша одержимая успехом культура так сильно акцентирует лидерство, приобретение денег и/или статуса, что наши чувства, связанные
Абрахам Маслоу (Toward a Psychology of Being) пишет, что, хоть истинными талантами наделена только малая часть из всех людей, у каждого из нас имеется потенциал к творчеству, только его нужно освободить. Несколько лет назад я впервые пришла к мысли, что нам следует экспериментировать в тех областях искусства, где у нас нет явного таланта: эти области не загрязнены понятиями успеха и провала, у нас мало связанных с ними страхов или конкретных целей. Взрослея, мы присоединяемся к гонке за достижениями (иногда именуемой «адаптацией к реальности»), и наша озабоченность целями становится так велика, что мы теряем детскую способность наслаждаться процессом, как пишет Алан Уотс в своих книгах по дзен.
Пытаясь делать то, к чему, по вашему убеждению, у вас нет таланта, вы не станете ожидать от себя слишком многого. Вы сможете тогда сосредоточиться на процессе, на деятельности ради нее самой. (Понаблюдайте за ребенком, увлеченным игрой: лепить пирожки из грязи весело, даже если их никто не видит, никто не покупает, никто не ест). Вы сможете забыть о конечном продукте. Растворившись полностью в процессе, вы естественным образом используете этот ранний, прединтеллектуальный тип мышления: вы освободите свои творческие способности. Роман Джойс Кэри «Рот лошади» является ярким описанием того, как художника полностью захватывает радость самого процесса.
В течение нескольких лет я экспериментировала с этим подходом. Вначале я попробовала современный интерпретирующий танец, без какого-либо предварительного обучения. Каждое утро, когда все домочадцы разъезжались по своим делам, и я получала необходимую мне обстановку уединения (даже кошка была способна смутить меня), я сбрасывала с себя туфли и танцевала под проигрыватель: симфоническая музыка, джаз, — все, что соответствовало моему настроению. Я не беспокоилась о форме: я танцевала для себя.
Двадцать минут танцев оказались прекрасным способом начинать день: полная энергии, я приступала к хозяйственным делам, и работа приносила мне удовольствие. «Полезно для кровообращения», — так я объясняла это самой себе. Потом я начала экспериментировать с другим видом деятельности, к которой у меня не было таланта, а именно, с рисованием. Одним утром, когда все разошлись по делам, я собрала несколько простых домашних предметов: чашку, стакан, кувшин, и принялась за первый свой натюрморт. Моя младшая дочь позже продемонстрировала, как талантливый человек может выполнить рисунок за несколько минут, — мне потребовалось на это целое утро. Не веря своим пальцам, я не осмеливалась ни на йоту отступить от стоящих передо мной предметов и перед каждым движением карандаша подолгу изучала их изгибы и углы. Долго я сидела, близоруко скрючившись над кухонным столом, полностью погрузившись в лист ватмана, изучая снова и снова чашку, стакан, кувшин, стирая, рисуя, вновь стирая. Без нацеленных в будущее ожиданий, без четко определенных целей, я полностью растворилась в своем занятии, поглощенная самим процессом. Для такого вербально ориентированного человека, как я, это был совершенно новый опыт, позволявший увидеть что-то с такой ясностью: никогда раньше мои глаза не занимались таким наблюдением, по меньшей мере, никогда в моей взрослой жизни, и это требовало немалой концентрации.
Наконец, рисунок был готов. Это было лучшее, что я могла сделать, и хотя это лучшее выглядело не так уж хорошо, я не чувствовала ни капли огорчения: на самом деле я была приятно удивлена. Я перевела взгляд на часы. Бог мой! Уже двенадцать, а в раковине грязная посуда после завтрака, кровати не заправлены. Как могло так быстро пролететь утро? В какой-то момент я с ужасом ожидала приступа вины, наказания за «потерянные» часы, но вот странно, я ощущала себя свободной и счастливой, как ребенок. Несмотря на все эти часы, проведенные в скрюченной позе над кухонным столом, я чувствовала точно такую же бодрость, как после танцев. Заботы по хозяйству казались мне легкими и приятными, и я без труда нагнала упущенное время..