Шрифт:
Анатолий Днепров
Лицом к стене
1
Радиус камеры - двадцать метров, радиус камеры сто семьдесят метров... Триста пятьдесят метров, тысяча четыреста метров...
Ну и чудовища!
А сколько времени и кропотливого труда нужно было потратить, чтобы построить такие ускорители-динозавры. Я рассматривал схемы и фотографии старых ускорителей ядерных частиц, и меня охватывало чувство жалости и сочувствия к тем, кто шел к познанию структуры вещества таким тернистым путем.
Впрочем, в науке всегда так: мы снисходительно улыбаемся при виде первого
Ученые того времени по-настоящему гордились своими детищами! Тонны металла и внушительные геометрические размеры приборов приводились в качестве доказательства научной зрелости разработчиков и конструкторов.
– Смешно, правда?
– сказал склонившийся над схемой синхрофазотрона на 100 миллиардов электронвольт Валентин Каменин.
– Нисколько. Без этих штук идея доктора Громова никогда бы не родилась. Именно на этих машинах были обнаружены частицы с отрицательной энергией, которые использовал Громов.
– Частицы с отрицательной энергией были известны из теории давно. Нужно было бы только хорошенько подумать...
Валентин всегда считал, что "нужно было бы только хорошенько подумать", и всю современную цивилизацию можно было бы создать еще в каменном веке.
– Ты знаешь, чем я занимался последний год?
– Чем?
– без интереса спросил он.
– Я просмотрел журналы по теоретической физике за последнюю четверть столетия. Оказалось, 99 процентов, напечатанных в них статей, - чистейшая научная фантастика, та самая, которую так недолюбливают и критикуют физики.
Валентин поднял на меня удивленные глаза.
– Да, да. Настоящая научная фантастика, но только замаскированная математическими формулами и уравнениями. Каждая статья - это придуманная теоретиком модель физического явления. Он обрабатывает ее математически и получает различные следствия. Другой теоретик придумывает другую модель и получает другие следствия. И так далее. Каждый из них считает себя представителем точной науки, потому что он фантазирует при помощи математического аппарата. Но ведь из всех теоретиков, которые рассматривают одно и то же явление природы, правым окажется только один, а остальные - всего лишь фантазеры!
– Любопытно, - улыбнулся Валентин.
– К чему это ты мне рассказываешь?
– А к тому, что теоретик может на бумаге доказать все, что угодно. Но этого мало. Нужно чтобы его предсказания сбылись. Нужно было не только предсказать, но и найти частицы с отрицательной энергией.
Мы спустились в колодец, где наши ребята заканчивали монтаж ускорителя на две тысячи миллиардов электронвольт. По сравнению с "динозаврами" это был крохотный прибор. Он стоял посредине круглого бетонированного зала. Остроконечный тубус из графита был направлен в толстую стенку, за которой простирался слой грунта.
– Какую мы возьмем мишень?
– спросил я профессора Громова.
– Классическую. Парафин.
– Почему?
– Мы посмотрим, как будут
Я прикинул в уме, какая для этого нужна энергия, и мне стало не по себе.
– Эх, ребята! Заработает наша машина, и через несколько миллионов лет где-нибудь в созвездии Геркулеса астрономы неведомой планеты зарегистрируют появление сверхновой звезды-карлика!
Сказав это, наш вакуумщик Феликс Крымов спрыгнул с камеры на пол и, вытирая масляные руки марлей, подошел к Громову.
– А что, Алексей Ефимович, такое может быть?
Алексей Ефимович задумчиво покачал головой.
– Но откуда у вас такая уверенность? Еще никто не пытался проникнуть в объем пространства с линейными размерами меньше кванта длины!
– Мы будем увеличивать энергию частиц постепенно. Кстати, как работает система плавной регулировки энергии?
– Работает отлично. Только я не представляю, откуда вы знаете, где нужно остановиться. Если говорить по-честному, мы работаем методом проб и ошибок. А кто знает, к чему могут привести ошибки.
Громов молча покинул колодец, поднявшись на лифте в лабораторию. Чувствовалось, что старику от этого разговора стало не по себе. Как-то он обронил неосторожную фразу:
– Ядерщики - народ, идущий на риск.
Никакого энтузиазма эта "романтика риска" среди молодых сотрудников лаборатории не вызвала. Более того, один из нас, Володя Шарков, на другой день подал заявление об уходе "в связи с переходом на другую работу".
– Не хочу я возиться в вашей дьявольской кухне. Взрывайтесь, если хотите.
Мы не устроили ему никаких торжественных проводов, потому что он был элементарным трусом. Многие годы физики вонзали острие познания в самое сердце материи, и остановиться на полпути означало бы позорную капитуляцию... Но после этого случая все мы стали какими-то осторожными, подтянутыми, сосредоточенными, как альпинисты, пробирающиеся по узкому ледяному карнизу над пропастью. Вот почему Валентин Каменин упорно решал свои уравнения, пытаясь найти "устойчивое решение". Феликс, как он говорил, "стирал со стены вакуум-камеры все лишние атомы", Галина Самойлова и Федор Злотов ежедневно еще и еще раз проверяли надежность системы управления и блокировки. Свою настойчивую, скрупулезную работу они называли "утренней зарядкой"... А я тщательно просматривал работы, выполненные на старых ускорителях, пытаясь обнаружить хоть намек на опасность.
Существовала ли она? Мне казалось, что да... С повышением энергии частиц катастрофически росло число рождающихся на мишени античастиц. Их аннигиляция сопровождалась взрывоподобным выделением энергии. Будто ускоренные до страшной энергии электроны или протоны долбили невидимую стену и откалывали от нее куски страшной взрывчатки. Может быть, эта невидимая стена и есть антимир?
2
По мере приближения монтажа ускорителя к концу мы почти перестали разговаривать друг с другом. Все углубились в свои мысли, пытаясь угадать результаты испытания. А тут еще Феликс со своими шуточками: