Лидия Русланова. Душа-певица
Шрифт:
В 1998 году в газете «Комсомольская правда» появилась статья, в которой главный хранитель Третьяковской галереи Лидия Ромашкова рассказывала: «Помню, как много лет назад к нам в галерею пришли люди из НКВД и передали несколько десятков полотен. Они не сказали, как эти картины попали к ним в руки, кто был их владельцем. Естественно, мы все картины немедленно инвентаризировали, какие-то отнесли в запасники, какие-то выставили в залах. О том, что все эти работы были конфискованы у Руслановой, мы догадались намного позже по слухам. А в 1953 году те же „органы“ вдруг сообщили нам, что Русланова реабилитирована и всё конфискованное должно быть немедленно возвращено семье и вычеркнуто из наших каталогов. Хорошо, что тогда сама Русланова
Как видим, картины снова стали частью мира нашей героини. Они помогали её возвращению. Но это было ещё не возвращение. Для неё, певицы, настоящим возвращением стал первый после тюрьмы концерт.
Глава двадцать восьмая
ВТОРОЕ НАЧАЛО
«Когда мама вышла на сцену, губы её дрожали…»
Второе её начало было триумфальным.
Маргоша стала уже невестой. Поступила в МГУ на отделение искусствоведения исторического факультета.
Однажды она сказала матери:
— Помнишь, какие красивые у тебя были шубы? Драгоценности… И всё это, заработанное тобой, отняли… Как ты можешь к этому спокойно относиться?
— Всё это не имеет значения, — ответила Русланова. — Да, да, ровным счётом никакого! Невозможно пережить другое. Унизили ни за что. Перед всей страной унизили. Перед народом.
Как рассказывают близко знавшие её, Русланова после возвращения из тюрьмы «невероятно страдала от перенесённого унижения». Но та, которая была внутри её, приказывала ей не падать духом и не опускать крыльев. Потому что крылья ей ещё нужны — для полёта.
И «саратовская птица» вскоре снова взлетит.
Главными хлопотами после Владимирского централа были всё же не квартирные дела, не мебельные, не бытовые. С самого первого дня она начала готовиться к концерту. Голос, её главное богатство, казалось, ушёл навсегда. Она даже боялась громко разговаривать. Потому что ей казалось, что голос уже не зазвучит так, как звучал прежде.
Муж уже был восстановлен в звании генерал-лейтенанта. Ему вернули награды и направили на учёбу на Высшие академические курсы при Академии Генерального штаба. По окончании курсов назначили заместителем начальника Военной юридической академии. Ей же хотелось как можно скорее выйти на сцену.
Концерт состоялся 6 сентября 1953 года, спустя месяц после выхода из тюремной камеры, в Концертном зале им. П. И. Чайковского. Русланова пела с оркестром народных инструментов им. Н. П. Осипова.
Когда по Москве развесили её афиши, она испугалась. А вдруг не придут? Артист — кумир момента. Тебе рукоплещут, тебя носят на руках, пока ты на сцене и твои афиши появляются то в одном городе, то в другом. Пока звучат твои песни по радио. Пока о тебе пишут газеты. Пять лет она не выходила на сцену. Возможно, публика забыла её? Возможно, у публики появились новые кумиры, а её момент уже миновал безвозвратно… Но даже если и не забыли, как встретят её, опозоренную неправедным судом? Слухи и сплетни по Москве, по всей стране ходили разные. Барахольщица… «Враг народа»…
Первые вести оказались обнадёживающими: билеты в кассах исчезли мгновенно. Перекупщики на входе драли три цены.
Леонид Утёсов подбадривал:
— Вот видишь, как тебя любит… — Утёсов сделал паузу, он хотел сказать, как её, Русланову, любит публика, но произнёс другое слово, которое считал более точным и выразительным: —… народ.
Генерал Крюков на концерт не поехал. Сказал жене:
— Ты, когда поёшь, всегда смотришь на меня. А я сразу начинаю за тебя так волноваться, что мне не хватает воздуха…
И он остался дома. К нему приехал старый друг, генерал Телегин, и они «по-стариковски»
Перед выступлением Русланова разволновалась так, что никак не могла собраться. Большинство биографов начало концерта в зале им. П. И. Чайковского описывают примерно так: Русланова вышла на сцену, публика отреагировала бурными, радостными аплодисментами, которые не стихали целых 20 минут. Скорее всего, авторы книг о великой певице следовали воспоминаниям Маргариты Владимировны Крюковой-Руслановой: «…Зал Чайковского не мог вместить всех желающих. Выступление транслировалось по радио на всю страну и одновременно на площади перед концертным залом, где из-за большого скопления народа дежурила конная милиция. Когда мама вышла на сцену, губы её дрожали. И тут зал вдруг поднялся и взорвался аплодисментами. Аплодировали долго — минут двадцать. За это время она сумела справиться с волнением. Почувствовав поддержку зрителей, запела с такой силой и страстью, как никогда раньше».
95
В Москве телевизионное вещание началось в 1940 году, но долго не имело широкого распространения.
Не оспаривая правдивости воспоминаний дочери, приведу — в качестве дополнений — свидетельства зрителей того знаменитого концерта-возвращения.
Говорят, её действительно встретили аплодисментами. Но зал вскоре затих. Вступил оркестр. Когда же наступило мгновение начать и певице, она сделать этого не смогла. Слишком велико было волнение. Ровно пять лет она не пела в Москве. С сентября 1948 года, когда её арестовали. В сентябре 1953-го она вышла на сцену самого престижного концертного зала столицы. Голос ещё окончательно не восстановился. Русланова боялась провала. Но пропустить сентябрь, эту роковую дату, она не могла. Характер!
Она попыталась успокоиться. Выдержала паузу. Сделала знак дирижёру. И оркестр снова заиграл вступление. Но и на этот раз она не запела. Не смогла. Вот когда задрожали её губы. Ей стало страшно. На репетициях всё получалось. Хотя… не всё. Но она знала, как скрасить то, что пока голосу оставалось недоступным. Драматургия песен, выстроенная ею с особой тщательностью, позволяла скрыть некоторые недостатки голоса.
Оркестр затих. Теперь волнение охватило и музыкантов.
Вот тут-то величайшее терпение и культуру проявил зал. Зрители начали вставать, ряд за рядом, волнами, и аплодировать. Её зрители всё понимали, всё чувствовали. Оставалось собраться с силами. Запеть. Но как непросто это сделать. Прежде она думала, что самыми трудными были концерты на передовой, когда одновременно её слушали и свои бойцы, и солдаты противника, находившиеся совсем рядом, за линией окопов в каких-нибудь пятистах шагах от «эстрады». Сценой ей тогда служила полуторка с откинутыми бортами. Потом — что в лагере, перед невольниками и стражниками. Но теперь-то она знала точно, какое выступление в её жизни самое страшное. Решающее.
Действительно, зал стоял и аплодировал Руслановой, её страданиям и её победе. Стоя приветствовал её возвращение около двадцати минут.
Некоторые утверждают, что был объявлен антракт. Что после антракта Русланова снова вышла и, наконец, запела. Запела так, как не пела никогда прежде. Как не получалось на репетициях перед выходом на эту неприступную сцену.
Говорят, что когда исполняла свою коронную «Степь да степь кругом…» в запале, «на пике фортиссимо», рванула бусы на груди, и сотни жемчужин рассыпались под её ногами и покатились в зал. Певица отдавала своим зрителям и поклонникам всё: и песню, и душу, и даже свои жемчужины…