Лига правосудия
Шрифт:
— Прости, Джафар, не помню, — виновато ответил Лев.
— Я тогда домой пришел, отцу все рассказал, матери. Обрадовались они, отец сказал, что вот у нас еще один сын появился. Приглашай его к нам, мы стол накроем, посидим. Я пришел к тебе в гостиницу, благодарить начал, думал, обнимемся мы, как братья, ты к нам в гости пойдешь, праздник наш разделишь. А ты мне лекцию прочитал о том, что мало хорошо стрелять, нужно еще и выстрелы считать, и идти к нам отказался, сказал, что некогда тебе. Расстроились тогда мои родители, что дорогого гостя, который их сыну жизнь спас, не смогли поблагодарить. И в этом ты весь, Гуров. Для тебя подвиги — дело обычное. Ты человеку жизнь спас и дальше пошел, а ему даже
— Но ты же сам сказал, что характер у меня дерьмовый, — смущенно пробормотал Лев.
— Там один мальчишка из наших сказал, что ты…
— Я знаю, мне перевели. Он сказал, что я несчастный человек.
— Прости, Гуров, но я сейчас тоже так думаю. Нельзя так жить. Прости, если обидел, но я тебе правду сказал.
— Проехали, Джафар! И спасибо тебе большое за то, что выручил! Удачи тебе!
Гуров положил трубку и уперся взглядом в стол. Крячко тут же всполошился:
— Лева, что случилось? Почему ты несчастный человек?
Гуров передал ему свой разговор с Джафаром и растерянно добавил:
— Понимаешь, Стас, я действительно этого не помню. Я вспомнил его имя, фамилию, звание, помнил подробности той операции, но начисто забыл то, что действительно, зная, что у него патронов не осталось, оттолкнул его и выстрелил сам. И всего остального я тоже не помню.
— Лева! — вздохнул Крячко. — Ты такой, какой ты есть, и другим уже никогда не будешь. Тебя нужно или принимать, или не принимать, потому что изменить нельзя. И кончай заниматься самобичеванием! Давай лучше о деле! Значит, как я понимаю, твоя затея удалась, и фомичевские мужики тебе этот список подкинули.
— Да, причем в Москве, в мой почтовый ящик, — подтвердил Гуров. — Маша вчера вечером оттуда письмо вынула. Давай списки сверять и отделять зерна от плевел.
— Ничего мы отделять не будем! — решительно заявил Крячко. — Если все, кто есть в твоем списке, числятся среди убитых, то и нечего копаться! Слава богу, что мужики действительно имена организатора и клиентов из тех сволочей выбили. Но вот кто их казнил? Причем довольно оперативно!
— Они получили по заслугам, и разбираться в этом я не буду! — жестко сказал Лев. — А судя по тому, что они Камолову «сыворотку правды» вкололи, они тоже знали, что список неполный, и хотели узнать у него имена остальных. Скорее всего, некоторые назывались вымышленными именами, вот Прост с Суховей их настоящих и не знали. А Камолов, как хозяин этого бизнеса, не мог их не знать, у него и выясняли.
— Ну, давай подводить научную базу под закрытие этого дела — тут тебе и карты в руки! Поскольку дело на контроле наверху, надо все оформить так, чтобы придраться было не к чему.
И началась скучная, монотонная работа. Отправлялись запросы в колонии с просьбой выслать характеристики на Проста и Тихонова, допрашивались владельцы риелторской фирмы «Ваш дом», превращенного в притон дома в Сабуровке, машины, с которой сняли номера, и угнанной «Газели», была допрошена под протокол Галина Потапова, словом, следственная группа трудилась вовсю. Дело пухло на глазах — а как же иначе? Нужно же было не только показать, но и доказать, что, несмотря на весь титанический труд, найти виновных в смерти Проста, Тихонова и Суховей за давностью лет не представилось возможным. Когда все было закончено, Орлов отправился докладывать начальству и, вернувшись, вызвал к себе друзей.
— Руководство осталось довольно и заявило между прочим… Привожу дословно: «Ну, уж если Гуров ничего не смог найти, значит, действительно невозможно», — усмехаясь, сказал он. — Дело закрыто.
Майские праздники по традиции две супружеские пары, Лев с Марией и Стас с женой, отмечали на даче Крячко. Погода стояла сказочная! Почти летняя! Женщины были заняты своими
— Благодать-то какая! Всех нервнобольных нужно в принудительном порядке отвозить на природу, чтобы просто сидели, смотрели на воду, на закат, птичек слушали, а не таблетками пичкать.
— Это не в мой ли огород камень? — тут же встрепенулся Стас. — Никак не можешь забыть, что я на тебя тогда наорал?
— Брось! Неужели ты думаешь, я не понял, чего ты на меня так взъелся? — усмехнулся Гуров. — Ты же Егорыча защищал! Боялся, что я его к этому делу привяжу.
— Да, я думал, что ты его подозреваешь, — признался Крячко.
— Так и было, я его с самого начала подозревал — он же практически хозяин района, и без его ведома там ничего не делалось. А когда мы с тобой в Сабуровку приехали, я окончательно убедился, что это он со своими мужиками и дом спалил, и детей освободил.
— Почему? — Забыв о танцующем на воде поплавке, Крячко встал и подошел ко Льву.
— Стас, родной! Ну, рассуди сам. Стоит дом, люди в нем занимаются таким делом, что чужих туда ни под каким видом не пустят. К кому мог обозленный на весь белый свет Тихонов безбоязненно выйти? К тому, кто не вызывал у него никаких подозрений. А что может быть обычнее для такого поселка, чем ассенизаторская машина? Это же не навороченный автомобиль, который привлекает внимание. Представь себе, что подъезжает она вечером к воротам, человек стучит или звонит, Тихонов, предположим, не открывая, спрашивает, какого черта ему надо, а тот, размахивая бумажкой, объясняет, что по вызову приехал и у него наряд. Тихонов, допустим, отвечает, что они никого не вызывали, и тот начинает скандалить, опять размахивает бумажкой, говорит, что пусть тогда он на наряде распишется, что они, мол, никого не вызывали, чтобы к нему претензий не было. А если этот человек к тому же старик, то никакого опасения у Тихонова он вызвать не мог. Он вышел, чтобы расписаться, и получил заточку в сердце. Старик открыл ворота, заехал во двор, остальные машины, которые поблизости были, — за ним, ну а дальше и так понятно.
— Нет, Лева! Не стал бы он прятать тела на принадлежащем ему участке, — возразил Крячко.
— Значит, произошла какая-то накладка, — стоял на своем Гуров. — Но это был он! Я его глаза видел, и мы с ним друг друга поняли.
— Когда это ты успел? — удивился Стас.
— Перед отъездом зашел познакомиться, — объяснил Лев и попросил: — Давай не будем об этом!
Крячко обиделся и вернулся к своей удочке, а Гуров вспоминал ту короткую встречу. Перед тем как возвращаться в Москву, он действительно заезжал к Сидоркиным и довольно быстро был допущен к хозяину. Тот вместе с сыном сидел, судя по компьютеру, в кабинете и даже оказал Льву честь, поднявшись ему навстречу.
— Присаживайся, полковник, — предложил старик. — Рассказывай, что случилось.
— Я на минутку, Илья Егорович, — отказался Гуров. — Попрощаться зашел и сувенир на память оставить — может, в хозяйстве сгодится. — Он положил на стол большой почтовый конверт, в котором было что-то объемное. — И еще! — Лев поклонился Сидоркину до земли, а, разогнувшись, сказал: — Это вам от всех и за все! Дай вам бог здоровья крепкого и долгих лет жизни!
— Загадками говоришь, полковник, — посмотрел Гурову прямо в глаза старик.