Лиха беда начало
Шрифт:
В какой-то миг ей захотелось тихо выйти, потому как показалось, что Титова ждет от нее именно этого. И тогда она тронула ее за руку:
— Вам помочь?
Валентина отняла ладони от лица. Глаза ее вдруг прояснились, она вздохнула и твердо проговорила:
— Я согласна.
Странно, но после этих слов ее словно подменили, щеки даже порозовели.
И Алена вдруг поняла: из нее ушла растерянность. Не подавленность горем, а именно растерянность. До этого Валентина не знала, как ей быть, что-то помимо гибели мужа мучило ее изнутри, а теперь это «что-то» отступило. Алена
* * *
— Да ты с ума сошла! Даже не заикайся ему об этом! — Марина округлила глаза и перешла на испуганный шепот:
— Он только вчера начал вести себя как нормальный человек — на него наехали, так он впервые за две недели бандитам позвонил. Я тут с ним такое пережила!
Она села на диван. Глаза ее засветились неподдельной скорбью:
— Три дня назад заходят к нему в контору двое прикинутых, ну там рожа кирпичом, карманы вздуты, сама понимаешь…
Алена опустилась рядом, с трудом изображая понимание, хотя кто такие «прикинутые», она понятия не имела. Да, собственно говоря, и не стремилась узнать.
— Так вот, — продолжала приятельница, опасливо косясь в сторону кабинета мужа, — как бы поступил нормальный человек в такой ситуации, а?
Алена пожала плечами. Марина фыркнула, мол, с кем приходится общаться — полное невладение ситуацией — и пояснила:
— Нормальный человек вызвал бы свою «крышу», те бы назначили этим прикинутым «стрелку» и спокойно, как люди, разобрались. А Павел выступил — выставил тех взашей и еще милицию вызвал. Можешь себе представить!
— Могу, — с энтузиазмом кивнула Алена, — я бы на его месте только так и поступила.
— Ну… — протянула подруга, — мы же сейчас говорим про нормальных людей.
Алена проглотила это замечание. В конце концов, она и не к Марине пришла. Пусть та пыжится, изображая жену крутого бизнесмена, если ей так хочется. Алене на это глубоко наплевать. Ее несказанно обрадовало, что Павел вдруг стал «ненормальным» и вспомнил о законных методах воздействия на преступный элемент. Это вселяло надежду на удачный исход предстоящих уговоров поучаствовать в программе. Она уже почти продумала план разговора с ним, оставалось только нащупать болевую точку, надавив на которую можно добиться нужного результата.
— И все-таки я попробую, — решительно заявила она и поднялась.
— Ты точно сдвинутая! — Марина попыталась ее остановить, даже схватила за руку, но она вывернулась и быстро пошла к кабинету.
Спиной она ощущала холод откровенной неприязни — Марине ее задумка уговорить мужа сняться в передаче «Политический ринг» в качестве обманутого клиента фирмы «Дом» не нравилась. Вернее, она осталась равнодушна к самой телевизионной затее. Много больше ее волновала реакция супруга на подобное предложение. Почему-то она ожидала неких трагедийных событий: типа, услышав такое от Алены, Павел должен был, опять же исходя из ее представлений, не то руки на себя наложить, причем немедленно, не то проникнуться идеей власти закона в государстве. Оба эти варианта Марину не
Когда Алена вошла в кабинет, Павел сидел за столом, тупо таращась на большую фотографию в журнале «Космополитен». Подойдя ближе, Алена с удивлением обнаружила, что это фотография Инессы, где она предстала перед почитателями столь модного журнала в весьма открытом купальнике.
— Привет, — сухо поздоровался он, не поднимая глаз.
— Я с разговором. — "И вообще, это не мое дело — лезть в чужую семью.
Если Павлу так хочется разглядывать полуголую Инку, когда жена в соседней комнате, — его право. Может, он и не на Инку вовсе пялится, а на купальник, который та рекламирует. Однако все равно бесстыдник! Вот же мужики — какие гадкие существа! Встречу Терещенко, обязательно надаю по физиономии…"
— Я, между прочим, занят. — Он склонил голову, одолжая рассматривать фотографию.
«Просто демонстративно изменяет жене. Сволочь!» Алена слащаво улыбнулась:
— Это важно, и много времени я у тебя не отниму. Разумеется, если ты оторвешь свой жаждущий взор от голых Инкиных ягодиц и немного послушаешь. Или мне начать раздеваться, чтобы завладеть твоим вниманием?
То ли от столь наглого напора, то ли из страха перед ее угрозой оголить свои не столь привлекательные, как у Инки, ягодицы, но так или иначе Павел перевел взгляд на нее, при этом расслабленно возложив подбородок на кулак:
— Ну?
— Я знаю, как тебя задела безнаказанность Горина, — начала она.
Он встрепенулся, отрицательно мотнул головой, затем злобно рявкнул:
— Разговор окончен!
Она улыбнулась ему так обворожительно, как только умела. Борисыч после такой улыбочки любую статью бы принял, даже ту, которая состояла бы из одного не очень внушительного названия. Павел же к ее мимическим упражнениям остался равнодушен:
— Слушай, детка, мне жена именно так лыбится целый день. Я уже привык.
Твои оскалы тут не сработают, так что давай! — Он помахал ей рукой в сторону выхода.
— Желаешь чувствовать себя опрокинутым до конца жизни, — она нахально прищурилась, враз перестав улыбаться, — ради бога! Такие, как ты, рано или поздно начинают ползать по земле, и их топчут ногами. Поверь мне, даже очень богатых людей, которые однажды прогнулись, потом перестают уважать. У них ведь до конца дней на роже нарисовано, что их уважать не за что.
Его глаза налились кровью — даже сквозь очки стало заметно, как порозовели белки. Алена стоически пропустила сквозь себя легкий холодок страха и взглянула на него с видом гордого победителя.
Павел отвернулся, не мигая уставившись куда-то в угол комнаты.
Пауза затянулась. Он все молчал и молчал, словно переваривал ее гневную тираду. Наконец грустно поинтересовался:
— Есть конструктивное предложение?
— А зачем я тогда пришла? — ухмыльнулась Алена и без передышки выложила весь план акции.
Он слушал, не прерывая и не глядя в ее сторону. Когда она закончила, он еще минут пять не поворачивался к ней, затем глухо ответил:
— Если найдешь еще кого-нибудь, я пойду.