Лихая шайка

Сухов Евгений Евгеньевич

Позади Пороховицкого возник кто-то еще. Капитолину взяли на мушку.

– Не стрелять! – зычным голосом распорядился обер-полицмейстер. – Эта дамочка нужна мне живой.

Капитолина без сил опустилась на колени. Ей завернули руки за спину. Полковник нагнулся и осторожно поднял наган арестованной Вайсман, едва касаясь его кончиками большого и указательного пальцев.

– Посмотрите внутри, – сказал он. – Хотя я сомневаюсь, что там остался кто-нибудь живой. Такие благородные барышни, как госпожа Вайсман, оставляют после себя одни лишь трупы. Так-то, господа хорошие… И все же посмотрите. – Пороховицкий вплотную приблизился к арестованной. –

Наконец-то, любезнейшая Капитолина Михайловна. Я, признаться, уже и не чаял встретиться с вами. Рад, весьма рад. Надеюсь, мне не нужно представляться? Личность вам моя, полагаю, прекрасно известна.

Полковник не скрывал своей радости. Да, за гибель двух урядников, одного околоточного и пристава Стреженова по головке его не погладят, конечно, но поимка такой важной птицы, как старшая Вайсман, дорогого стоила. Пороховицкий верил, что если ему по очереди удастся отрубить гидре головы, то и самой хитрованской группировке придет конец. Сегодня первая успешно срублена. И какая голова!

Капитолина хмуро подняла взгляд на обер-полицмейстера.

– Можете не представляться, Петр Лазаревич. Мне ли вас не знать? Жаль только, что я промахнулась. Попади я в вас, и эта мысль долго грела бы мне душу на каторге.

– Ну на все воля божья, Капитолина Михайловна – Пороховицкий демонстративно развел руками. – Когда-то и мне должно было повезти.

Глава 20

В трактире «У Сипатого»

Защемив зубами папиросу на уркаганский манер, Евстафий решительно и целенаправленно переступил порог трактира. Огляделся. Дым висел коромыслом. Хоть топор вешай, как говорится.

Евстафий не любил этого заведения, где у Сипатого, бывшего каторжанина, потерявшего еще по молодости левую ногу и замененную на искусно сделанный протез, собиралась едва ли не самая рвань Хитровки. Но ему пришлось явиться сюда, потому что, как сказала Лиза, Крестовый и Мартын встречались с одним беглым именно здесь. Мальчишка, явившийся на малину к Вайсман от Сипатого, передал записку, где говорилось, что Боров обосновался в этом трактире. Лично с Боровом, сумевшим совершить побег из Омской губернии, Евстафий знаком не был, но немало наслышался об этом человеке, знакомым еще с покойным паханом Михайло. Известный некогда в Москве душегубец. Крестовый намеревался взять его в дело.

Они сидели за дальним столиком, и потому Евстафий заметил их четверку не сразу. Боров располагался спиной к выходу. Его могучие руки покоились на деревянной поверхности стола, и беглый каторжанин, чуть склонив голову, внимательно слушал Крестового. Кеша неторопливо тянул эль из высокой граненой кружки, сдабривая напиток сочными кусками ракового мяса. Мартын сидел по правую руку от Крестового. В разговоре он участия не принимал, зато с большим интересом рассматривал колоритную внешность Борова, откинувшись на стуле и скрестив руки на груди. Шляпа Арсения лежала тут же на краешке стола, прикрывая взведенный «наган». Несмотря на авторитет, каким пользовались на Хитровке люди из группировки сестер Вайсман, в трактире «У Сипатого» могла оказаться любая залетная публика. Крестовый просил подельника быть начеку. Четвертым за столом был белобрысый мордастый парень с татуировкой на шее, которого частенько можно было встретить на хитровских малинах в обществе Кеши за картами или выпивкой. Сегодня Крестовый предпочел взять белобрысого и на деловые переговоры.

– На какое-то время тебе придется затаиться, Боров. –

Кеша сделал очередной глоток эля и переломил рака. – Пока шухер не уляжется. Даже если легавые не знают, что ты вернулся в Москву, они так и так посчитают своим долгом прошерстить хазы, где с большой долей вероятности ты мог бы объявиться. У нас есть надежные места. Мышь не проскочит. Полежишь с месячишко, присмотришься, а потом… Потом уже и харч отрабатывать будешь. У нас тут мало что изменилось. Все так же, как и было при Михайло…

– А не много ли это – месячишко, Крестовый? – грубым низким голосом вопросил Боров. – Я и так уже отлежался на киче, хуже не придумаешь. Работать хочу.

Крестовый улыбнулся:

– Будет тебе работа. Всему свое время. Столько работы будет, что…

Подняв глаза, Кеша заметил стремительно приближающегося к их столику Евстафия. Мрачное лицо подельника насторожило лисака. Видать, с недобрыми вестями явился Короткопалый. Крестовый нутром почувствовал.

– Что?

Евстафий вынул огарок изо рта и, не глядя, швырнул его на дощатый пол. Боров обернулся. Его испещренное многочисленными мелкими шрамами лицо выглядело по-настоящему устрашающим. Не меньший эффект производил и его широкий приплюснутый нос с большими изогнутыми наружу ноздрями.

– Капу заарестовали, – коротко бросил Евстафий.

Крестовый с Мартыновым быстро переглянулись. Белобрысый храп внешне остался невозмутим, но его лежащие на столе пальцы рук сомкнулись в кулаки. Кеша отложил разломанного рака в сторону и промокнул губы салфеткой.

– Как это произошло? – мрачно поинтересовался он. – Когда?

– Вчера вечером. На майдане у Завьяловой. Легавые нагрянули неожиданно. Курка положили, Валета, саму Завьялову ранили. А Капу… Ее забрали, Крестовый.

– Та-ак. – Кеша пригладил рукой непослушный чуб на макушке. – Дела… А что же стремные? Куда они смотрели?

– Там Терентий был и Жердь. – Евстафий приземлился на свободный стул. – Обоих заластали. Они даже сигнала подать не успели. Знали легавые, Кеша, все знали. Неспроста явились туда. Навел их кто-то.

– Ясное дело, что навел. На съемной квартире Змея тоже вон засада образовалась. Трое ряженых полицейских сидят. Благо дело, Змей словно нутром что-то почувствовал. Съехал.

– Надо выяснить, кто капнул, и… – Боров сложил два кулака вместе и сделал характерный круговой жест, будто откручивал кому-то голову.

– Выясним, выясним, – кивнул Крестовый. – За этим дело не станет. Вычислим суку и на пику его посадим. Только… – Он помолчал. – Жаль Капочку. Ей-то уже теперь ничем не поможешь. Эх, жаль! Боюсь, вышак ей ломанется. Вздернут на висельнице за милую душу. С них станется. Кто ее брал?

– Говорят, сам Пороховицкий. – Евстафий презрительно скривился. – Петр Лазаревич.

– Вот бы кого на пику посадить. – Крестовый мечтательно прищелкнул языком. – Сколько хороших людей заарканил, сука. Но разве ж к нему подберешься?

– Можно попробовать, – вновь встрял в разговор Боров.

– Окстись, – осадил его Крестовый. – Тебе, беглому, сейчас только обер-полицмейстеров и давить! Как же! Ну ничего, – Кеша снова пригладил хохолок. – Придет время, и с Пороховицким разберемся. Найду я для него перо. Помяните мое слово, найду. Да, Капку-то жаль как! Эх!

– И это все, что ты можешь сказать? – живо подобрался Мартынов. – «Жаль Капку»! И все, Крестовый? На том дело и кончено? Так, что ли, получается?

Кеша даже не посмотрел в его сторону.