Лихоморье. Трилогия
Шрифт:
Тогда Раджканья, еще ни разу не покидавшая стен дворца, позавидовала сестре, но теперь и она могла насладиться этим зрелищем. Наслаждаясь, она мысленно парила над землей вместе с прекрасными златоликими богами, укрощала свирепых демонов и обращала их демонический огонь против них самих, она словно обрела могучие крылья, способные унести ее в новую жизнь вместе с удивительными артистами, которые, как она подозревала, в самом деле обладали неким божественным или магическим даром, ведь обычному человеку не под силу сотворить подобное волшебство. Страх перед побегом отступил, мысли о разлуке сменились мечтами о свободе, огонь и музыка растворили едкую тоску. Искры, танцующие в черном небе, плавно уплывали вдаль и манили за собой. Ей тоже захотелось танцевать. Не в силах сдержаться, она вскинула руки над головой и затрепетала всем телом, подражая языкам пламени. За стеной огня виднелся силуэт мужчины. Раджканье показалось,
В этот миг весь мир вокруг, казалось, замер: смолкла музыка, окаменели лица гостей, сник огонь, и даже ветер залег в траву, будто придавленный сотнями потяжелевших взглядов. Беззвучное возмущение повисло в воздухе, грозя обрушиться градом упреков на головы разгулявшейся принцессы и безродного танцора, дерзнувшего прикоснуться к ней в день свадьбы прямо на глазах у всей публики.
Осознав свою оплошность, Раджканья вывернулась из рук артиста и крикнула в толпу: «Джагат, где ты?». Жалкая попытка дать понять, что она ошиблась, не принесла результата: гости начали перешептываться и осуждающе покачивать головами. На помощь пришел отец. Он появился у костра, обнял дочь и повел к дворцу, на ходу подав знак музыкантам продолжить играть. Люди расступались перед ним, спеша скрыть возмущение под радушными улыбками. Никто не смел осудить принцессу в присутствии великого махараджи, поскольку тот не дал им такого повода. «Скажи Джагату, что я обозналась», – попросила Раджканья отца, понимая, что, если жених не видел, как все это произошло, ему непременно преподнесут события в приукрашенном виде. Махараджи пообещал все уладить, и Раджканья, сославшись на усталость, распрощалась с ним, сказав, что до утра. На самом деле она прощалась навсегда, и слезы потекли по ее щекам ручьями, когда отец пожелал ей сладких снов. «Завтра все забудут об этом», – уверял он ее, считая, что дочь плачет, боясь позора и злых языков. Но завтра ей будет уже безразлично, что подумают о ней все эти люди. Завтра она лишится дома, родных и даже своего имени, сменив его на вымышленное. Зато с ней будет Джагат, способный заменить все потери. Так утешала себя Раджканья, не подозревая о том, какая страшная участь уготована ей на самом деле.
Как только крик павлина дважды огласил тишину дворцового сада, Раджканья тенью заскользила вдоль стен к выходу. Она вся тряслась от страха, отчего бусины в ожерельях громко бряцали, напоминая дробный стук зубов. Безопаснее было бы снять украшения перед побегом, но Расма заранее предупредила ее, что камни и жемчуга понадобятся им с Джагатом. «Продав их, вы купите все необходимое – дом, обстановку, одежду, и даже сможете нанять пару слуг, ведь таких знатных принцесс, как ты, не обучают вести домашнее хозяйство, а я не смогу быть рядом с тобой всю жизнь – мне хочется найти свою любовь. Сокровищница нашего махараджи почти не обеднеет, если ты уйдешь в том, что на тебе надето», – увещевала ее подруга в ответ на возражения Раджканьи, считавшей, что выносить из дома драгоценности – это воровство.
Театрального шатра в саду уже не было, его разобрали и погрузили на повозки, запряженные лошадьми. Группа бродячих артистов суетилась вокруг них, готовясь к отъезду. Затаившись под широкими листьями банановых пальм, Раджканья поискала взглядом Расму, не решаясь выйти на открытое место. Вскоре подруга вынырнула из темноты, напугав ее своим видом: на ней был наряд демона – широкое длинное платье из жесткой ткани, красная маска и черный тюрбан с перьями. Раджканья уже собиралась броситься наутек, но узнала голос сестры, протягивавшей ей ворох одежды. Грубая материя надежно скрыла женственные изгибы принцессы, а ее лицо полностью спряталось под маской. Теперь можно было не опасаться разоблачения, и девушки направились к каравану артистов, стараясь имитировать размашистую мужскую походку.
Артист в образе златоликого бога – может быть, тот самый, что обнимал ее возле костра, а может, и другой, помог им забраться в один из крытых фургонов. Внутри было душно и грязно, пахло потом и красками. Привыкшая к роскоши, чистоте и приятным ароматам, Раджканья брезгливо морщилась, устраиваясь на стеганом одеяле, покрытом шерстью животных, мелким сором и жирными пятнами.
Рядом с ее плечом оказалось маленькое окошко, прикрытое цветастой занавеской. Когда повозка тронулась, Раджканья сдвинула ее чуть в сторону и тоскливым взглядом провожала белостенный дворец с куполами
Подпрыгивая на колдобинах и петляя по тесным улочкам, повозка повезла ее в новую жизнь. Раджканья с ужасом смотрела на лачуги, увешанные застиранным тряпьем, на сточные канавы, переполненные зловонной жижей, на изможденных бродяг, скрючившихся на каких-то ветхих подстилках, брошенных прямо на землю, и думала о том, как же права была Расма, уговаривая ее забрать с собой драгоценности. Принцесса даже не представляла себе, что бедность может быть настолько безобразной и отталкивающей. Она прижалась к сестре, будто ища защиты, и прошептала дрожащим голосом: «Скоро ли Джагат нас догонит?» Расма пообещала, что принц примкнет к ним, как только караван выйдет за пределы города и окажется вдали от посторонних взглядов.
Раджканья успокоилась и незаметно для себя заснула, согретая теплом любимой сестры и подруги, даже не догадываясь о том, что проснуться ей уже не суждено, и когда она вновь увидит белый свет, у нее не будет ни глаз, ни тела, ни языка, и она не сможет спросить у Расмы, за что та поступила с ней так жестоко.
Они убили ее.
Сестрица связала спящую Раджканью, а златоликий бог забрался к ним в фургон и перерезал горло доверчивой принцессы. Потом они сняли с нее все украшения, даже вынули из носа крошечное золотое колечко, а тело спрятали в мешок, насыпали туда камней и сбросили в какой-то мутный водоем, мимо которого проходил караван.
Раджканья все это видела, но, лишившись плоти, не могла помешать злодеянию. Они не знали, что душа убитой находится рядом и наблюдает за ними, поэтому болтали, не таясь, обо всех своих секретных делах. Так Раджканья все узнала. Златоликого бога звали Акбар, и он был возлюбленным Расмы. Их роман начался месяц назад, после того самого огненного представления, проходившего на рыночной площади, о котором с таким восхищением рассказывала ей сестра. Она и отцу поведала о приезжих артистах, вытворяющих невероятные фокусы, рассчитывая на то, что у него возникнет идея пригласить их на свадьбу Раджканьи и Джагата. Расма встречалась с Акбаром по ночам. Возлюбленный ждал ее у забора и помогал перебраться через высокую преграду. Потом они прятались в укромных местах и предавались страсти.
Акбар обещал жениться на Расме, если та сбежит из дворца. И она сбежала, прихватив с собой глупую принцессу, обмотанную драгоценностями в несколько слоев. Расме надо было устраивать новую жизнь, которую она не планировала проводить в насквозь пропылившейся повозке, а своих драгоценностей у нее не было, все ее украшения почти ничего не стоили. Сестра очень гордилась, что ей удалось ловко обвести вокруг пальца «принцессу-зазнайку» – так она называла Раджканью, и слова эти были переполнены злорадством. Оказалось, подруга-предательница ненавидела ее за более высокий статус, доставшийся Раджканье, по словам завистницы, «только потому, что ее мамаша померла от какой-то болезни, а папаша винил себя в том, что не успел найти хорошего врача и решил больше никогда не жениться, однако это не мешало ему пополнять свой гарем и заводить детей, но все они – и я тоже – были для него людьми третьего сорта, не относившимися к его семье».
Акбар, с алчным видом снимавший украшения с мертвой принцессы, пообещал своей сообщнице, что скоро они заживут, как господа, но только если Расма немедленно прекратит болтать, потому что в небе уже занимается рассвет, а они еще не завершили дело. «Если воины махараджи, которых он скоро отправит за нами в погоню, застанут нас с трупом его дочки, придет конец всем нашим мечтам».
Раджканье очень хотелось, чтобы именно так и случилось, но солдаты появились слишком поздно: убийцы успели замести все следы, а украшения надежно спрятали в подкладках театральных костюмов, рассчитывая на то, что, не обнаружив принцессы, преследователи не станут тратить время на тщательный осмотр, а поспешат продолжить ее поиски. Так оно и вышло: воины совсем не долго задержались у каравана, поговорили с артистами и ускакали дальше, оставив после себя густой пыльный след. По их словам выходило, что все во дворце (и отец! и Джагат!) считали принцессу развратной дурочкой, сбежавшей от знатного жениха с мужчиной низкого сословия. «Мы слыхали, что бесстыжая парочка обнималась на виду у всех гостей!» – говорили солдаты. Акбар заверил их, что беглецы даже не приближались к каравану артистов, а, когда отряд уехал, они с Расмой хохотали, как сумасшедшие, радуясь, что их план удался.