Лихорадка грез

Монинг Карен Мари

– Если мы начнем на них охоту, разве не станут эльфы снова скрывать себя под иллюзиями?

Я кивнула:

– Разумеется, опасность возрастет. И нам будет необходим каждый особый дар ши– видящих, который у нас есть.

– Тогда люди больше не смогут сражаться с ними, – забеспокоилась она. – Они не смогут помогать нам.

В ее словах звучал страх, и мне это было понятно. Как могли всего несколько сотен ши– видящих, имея только два оружия, надеяться победить армию Невидимых?

Я хотела знать, сколько известно Ровене, поэтому внимательно следила за ней,

когда обратилась к Кэт:

– Люди нашли способ видеть эльфов, как видим их мы.

По толпе пробежал ропот. Выражение лица Ровены не изменилось, но я знала, что это просто еще одно оружие, как меч и копье, которые она прятала от этих женщин.

– Ты знала! – взорвалась я. – Все это время ты знала! И за прошедшие два месяца ни разу не воспользовалась этим знанием, чтобы помочь защитить нашу планету?

– Это древнее знание, и запретное, – прошипела Ровена. – Ты понятия не имеешь о последствиях!

– Я знаю, какими будут последствия, если мы этого не сделаем! Мы потеряем нашу планету по кусочкам! Двух миллиардов уже нет, Ровена. Скольким еще ты дашь умереть? Сколько еще жизней, по-твоему, можно пустить в расход? Нашим долгом было защищать Синсар Дабх. А мы не смогли. Теперь наш долг – разобраться с этим дерьмом!

– Ты знала, что есть способ уберечь обычных людей, и ничего нам не сказала? – Кэт уставилась на Ровену. – Мы могли научить защищаться все эти семьи, которые поклялись защищать и которые мы потеряли? – Ее глаза наполнились слезами. – Во имя святой Марии, Ровена, я потеряла моих Шона и Джейми! И я могла сделать так, чтобы они видели Невидимых? И смогли бы защитить себя?

– Она не говорит вам, – презрительно процедила Ровена, – что для того, чтобы видеть их, нужно есть живую, бессмертную плоть темных эльфов.

Ши– видящие пораскрывали рты. Некоторые издали шокированные возгласы. И я прекрасно их понимала. Даже когда я боролась с возрастающей зависимостью от поедания их плоти, это по-прежнему казалось мне отвратительным.

– Она не говорит вам, – продолжала Ровена, – что такой каннибализм приводит к ужасным последствиям. Это вызывает зависимость, и если человек однажды попробует, он уже не может остановиться. Их плоть изменяет людей. Как вы думаете, чем грозит поедание плоти наших врагов? Она развращает душу! Неужели этого ты хотела бы для своих братьев, Катрина? Неужели ты предпочла бы видеть их живыми, но проклятыми? – ее голос стал громче, усиленный яростью. – Она не говорит вам, а должна, раз уж мы обсуждаем секреты, что она научила тех людей есть плоть Невидимых, что она…

– Сама ее ела, – закончила я за нее. – И вы можете противостоять зависимости, как я. – Один ноль в пользу Ровены. Как я и подозревала, она читала мой дневник. Я пыталась мысленно пролистать его страницы, чтобы понять, какие еще палки в мои колеса могла вставить Ровена. В этом дневнике я изливала душу и сердце. – Ровена говорит, что это меняет людей. Я бы не стала так уверенно утверждать это. Судите сами, «проклята» ли я, – сказала я им. – Судите сами, стали ли люди в Дублине другими, сражаясь

вместо нас в нашей войне и делая то, что необходимо для выживания. Или же продолжайте верить Ровене на слово. Если я проклята, то почему я – единственная ши– видящая в первых рядах фронта, которая делает хоть что-нибудь?

– Эй, – Дэни внезапно оказалась на капоте автобуса рядом со мной. – А я тогда кто? Ни рыба ни мясо?

– И рыба и мясо, – заверила я ее. – И лучший виски в придачу.

Она усмехнулась.

– А все потому, что она сама хочет Книгу, – обвинительным тоном заявила Ровена. – Вот почему она это делает. Хочет забрать всю власть себе.

– О да, конечно! – произнесла я с насмешкой. – Если бы это было так, я уже давно объединилась бы с Невидимыми. И ГМ никогда не превратил бы меня в При-йю.

– Откуда нам знать, что ты и сейчас не являешься ею? – требовательно спросила Ровена.

– Я могу ходить, – сухо ответила я. – Быть При-ей, – сказала я ей, – ужасно. Я не только выкарабкалась, но и приобрела некоторый иммунитет к сексуальному воздействию эльфов. Смертельно сексуальные штучки В'лейна на меня больше не действуют.

Это привлекло их внимание.

– Послушайте, вы можете встретиться лицом к лицу с тем, что происходит, и стать сильнее или можете отсиживаться за этими стенами и подчиняться нелепым приказам, отказав нашей планете в спасении. Хотите поговорить о проклятии? Вся наша раса проклята, пока мы сидим, сложа руки!

В толпе снова взорвались голоса. Женщины повернулись друг к другу и принялись что-то отчаянно обсуждать. Я определенно посеяла в них семена сомнения. Я дала им больше информации за несколько коротких минут, чем давала их Грандмистрис за все эти долгие годы. Я дала им возможность почувствовать себя сильными, чего никогда не делала она.

Ровена наградила меня ледяным взглядом и повернулась к своим протеже.

Она не сделала ничего, чтобы заставить их замолчать. Я тоже. Я предпочитала, чтобы они сами приняли решение. А потом я вмешаюсь и расскажу о своих планах. Сформирую войска и раздам задания.

Ровена снова смотрела на меня. Я предположила, что она хочет обратиться к толпе, но у меня и в мыслях не было помогать ей утихомирить народ. Я нажму на клаксон через несколько минут, когда придет время для моей завершительной, побуждающей к мятежу речи.

Дальше все произошло так быстро, что у меня не было шанса это остановить.

Ровена достала свисток из недр совей мантии и резко подула в него. Свисток издал три пронзительных звука. Толпа мгновенно затихла, без сомнения натренированная реагировать на этот звук. Потом она заговорила, и если бы я помешала ей, то показалась бы мелочной и склочной. Теперь оставалось только дождаться, когда она закончит свою речь, а затем обернуть ее слова против нее.

– Я знаю большинство из вас с самого рождения, – начала она. – Я приходила в ваши дома и наблюдала за тем, как вы росли. Когда пришло время, я привела вас сюда. Я знаю ваши семьи. Я была частью вашей ежедневной борьбы и ваших побед. Каждая из вас для меня как родная дочь.

Она одарила их нежной улыбкой – прямо портрет любящей матери. Я не поверила в этот спектакль ни на секунду. Мне стало интересно, неужели только я видела тревожный образ кобры, показывающей в улыбке человеческие зубы.