Лихорадка грез
Шрифт:
– Я не собираюсь дергать тебя, Дэни.
– Но ты пытаешься! Пытаешься заставить меня выдать все мои тайны! Вывалить их перед тобой в одну кучу, чтобы, узнав о них, ты смогла выбросить меня на хрен, как какой-то мусор, так же, как с тобой поступили Невидимые принцы! Как какую-то долбаную, гребаную тупицу, которая никогда, черт побери, не должна была родиться!
Меня ошеломила ее бурная реакция, и я расстроилась из-за того, какой оборот принял наш разговор.
– Я не пытаюсь лезть к тебе в душу и никогда не выброшу тебя на хрен. Я беспокоюсь о тебе, маленькая, противная заноза в заднице! Так что остынь и прими это. Я волнуюсь о том, кем ты станешь. Хватит ссориться из-за этого. И я говорю тебе: выбирай нормальные фильмы, ешь свои овощи, следи за собой
– Ты не стала бы, если бы знала меня.
– Я знаю тебя.
– Отстань от меня!
– Не могу, – спокойно ответила я. – Ты и я. Мы как сестры. Так что угомони свой подростковый пыл и будем двигать отсюда. Сегодня вечером ты мне нужна, и у нас целая куча работы.
Когда папа проделывал такое со мной, это всегда срабатывало: придумывал для меня какое-нибудь занятие, чтобы отвлечь от эмоций, которые заставляли меня думать, что я вот-вот умру.
Она уставилась на меня сузившимися глазами, скривив губы в оскале, и у меня возникло ощущение, что она на грани того, чтобы перейти в режим стоп-кадра. Мне стало интересно, как мои родители выдерживали меня. Я думала о том, что именно ее так расстроило. Я далеко не дура. Здесь определенно был подтекст. Я просто не могла понять, какой именно. Я чуть не начала постукивать ногой, когда она, наконец, отвернулась и направилась к выходу.
Я шла за ней молча, чтобы у нее была возможность остыть.
В конце концов, ткань ее длинного черного кожаного плаща ослабла на плечах, и между лопатками образовалась складка.
Она несколько раз глубоко вздохнула и спросила:
– Сестры ведь многое друг другу прощают, правда, Мак? То есть больше, чем большинство людей?
Я подумала об Алине и о том, как она влюбилась в худшего из злодеев в этом грандиозном кошмарном месиве и даже неосознанно помогла ему обрести власть. О том, как она ждала до последнего, чтобы позвонить мне, пока не стало слишком поздно. Недавно я стала понимать, почему моя сестра принимала такие решения. Почему не рассказала мне, что происходит, сразу же, как только сама обо все узнала. Почему сама пыталась со всем справиться и никого не просила о помощи. Однако сила не в том, чтобы делать все самой. Сила в том, чтобы знать, когда попросить о помощи и не быть слишком гордой для этого. Алина не позвала для подкрепления всех, кого могла, а должна была это сделать. И все же, независимо от того что она сделала или чего не сделала, я по-прежнему любила ее, и это никогда не изменится.
– Как, например, ссоры из-за того, какие фильмы смотреть, – объяснила Дэни, когда я не ответила сразу.
Я уже собралась было заговорить, как она пробормотала:
– А я думала, ты станешь считать меня крутой, если я посмотрю их.
Я закатила глаза.
– Я и так считаю тебя крутой. И да, солнце, сестры прощают друг другу все.
– Правда-правда все?
– Все.
Когда мы выходили из магазина электроники, я увидела отражение ее лица в зеркале над дверью.
Оно было мрачным.
Моего Дублина больше не было.
Сияющие неоновые вывески, которые освещали здания калейдоскопом ярких цветов, были разбиты. Не было видно одетых в разноцветные одежды людей, наполнявших эти улицы громогласным духом единения и бесконечным крайком. Фасады сотен пабов на Темпл Бар были разрушены. Причудливые уличные фонари были скручены в металлические бублики, а из открытых окон и дверей не лилась музыка. Было тихо. Слишком тихо. Исчезло все живое, вплоть до последней букашки. Не гудел ни один мотор. Тепловые насосы не работали. Вы даже не осознаете, сколько белого шума [19] создает мир, пока он внезапно не останавливается и не начинает напоминать доисторические времена.
19
Белый шум — стационарный
Этот новый Дублин был темным, жутким и… все еще живым. Когда-то шумный ирландский город сейчас был не-мертвым. В нем можно было почувствовать жизнь, прячущуюся в темных руинах, но эта была та жизнь, которую хотелось проткнуть осиновым колом.
Учитывая огромное количество эльфов, присутствие которых я ощущала в городе – так много, что их невозможно было отличить друг от друга, пока не наткнешься прямо на них – на улицах мы встретили на удивление мало Невидимых. Мне стало интересно, придерживались ли они какого-то договора или собирались где-то, чтобы устраивать массовые митинги в поддержку великого ГМ – освободителя и лидера ублюдков, составлявших половину эльфийской расы. Джейни по пути нам не встретился, и я предположила, что он где-нибудь в другой части города терроризирует Охотников.
Двадцать или около того кварталов мы прошли «походкой Джо», как называла это Дэни, потому что мне не хотелось, чтобы в первую нашу встречу с Риоданом у меня возникло непреодолимое желание облевать его обувь. За это время мы столкнулись с четырьмя Носорогами (и почему они постоянно ходят парами?) и какой-то гадкой ползучей тварью, почти такой же быстрой, как Дэни. Я взяла на себе Носорогов, Дэни – противную змею.
Мы были на перекрестке Рэвемэл и Грандин, когда я увидела ее. Если бы мои чувства не были одурманены таким количеством Невидимых – их было слишком много для одного воспринимающего канала, – то я смогла бы выделить умеющих перемещаться и реагировала бы быстрее.
Поначалу я не могла поверить собственным глазам. В свою защиту могу сказать, что со спины мне показалось, что это он – настолько они были похожи, – но я знала, что этого не может быть: мы с Бэрронсом его убили. Потом я подумала, что он, должно быть, такой не один. Некоторые из каст Невидимых насчитывали множество особей, как, например, Носороги, в то время как другие были единственными в своем роде. Возможно потому, что даже Темный Король, который дал им их темную жизнь, посчитал их слишком омерзительными. Какой-то момент я была в ступоре, испытывая ужас от одной мысли о том, что таких вот могут быть сотни в нашем мире, но через мгновение уже пришла в себя. Я, наверное, издала какой-то звук, потому что она внезапно повернулась – девять футов покрытого язвами тела, увенчанного длинным, издающим хлюпающие звуки лицом, которое представляло собой один сплошной голодный рот. В мгновение ока она оценила меня и отвернулась.
Я была не того пола.
Дэни воспользовалась шансом. Она перешла в режим стоп-кадра, но я могла сказать ей, что не стоит и пытаться. Эта тварь умела перемещаться. И я это знала, потому что ее коллега мужского пола однажды переместился по улице прямо ко мне и, если бы не Бэрронс, наверняка убил бы меня.
Невидимая растворилась в воздухе, оставив Дэни стоять в квартале от меня с мечом в руке. Она кипела от ярости из-за того, что упустила добычу.
– Что это за хреновина была, Мак? – спросила она. – Я такой раньше не видела. А ты?
– Видела. Бэрронс назвал его Серым Человеком. Мы его убили. Я думала, он такой один. Но мы с тобой только что видели Серую Даму.
– В чем ее фишка?
Дэни слегка позеленела. Я тоже когда-то так выглядела. Когда думала обо всех жутких способах, которыми могла умереть от рук Невидимых. Или их когтей. Или сотен острозубых ртов, как Алина.
– У них особая тяга к человеческой красоте. Бэрронс говорит, они уничтожают то, что не могут иметь сами, пожирают, как какой-то деликатес. Они создают иллюзию физического совершенства и выбирают самых привлекательных людей, чтобы соблазнить их. Они питаются ими через прикосновения, высасывают их красоту через открытые раны на руках до тех пор, пока не украдут все, что можно украсть, и оставляют свою добычу такой же уродливой, как и они сами.