Лихорадка в ритме диска

Яровая Наталия

Катька подняла голову с моих колен и, постанывая, села рядом со мной.

— Как ты, Катюня?

— В голове моей ночь! — простонала она и замолчала. Я попыталась ее еще попоить, но она только отклонилась от меня.

Тут вернулся мужчина:

— Значит, так! Водилу с трейлера опознать сможете?

Я кивнула. Не впервой.

— Посидите у нас, пока его привезут, — сказал и вышел.

Зато вошли наши гости. Один подхватил под руки Катьку, другой сжал мое запястье, и так нас доставили

в комнатенку по соседству. В ней было темновато, поскольку окна были заколочены то ли досками, то ли фанерой. Нас оставили в ней, заперев дверь на ключ.

Комната была абсолютна пустая. Пришлось устроиться на полу. Из его щелей воняло сыростью. Сквозь заколоченные окна едва проникал свет. Да и на улице уже темнело. Скоро обещала наступить полная тьма.

— Марин! Что же делать-то будем?

— Не знаю. Пока, по-видимому, будем ждать встречи с нашим другом-дальнобойщиком. Эти вряд ли станут слушать про его парализованную маму, вытрясут и диск, и все, что им надо. Если, конечно, диск у него.

Мы помолчали. Вдруг Катька вымолвила:

— А ведь они нас не выпустят!

— Почему не выпустят?

— Не выпустят. Убьют. И трейлерщика, даже если он отдаст им диск, убьют.

У меня холодом схватило внизу живота.

— Что ты несешь! Зачем им нас убивать?

— Ты разве не узнала этого мужика?

И тут меня озарило. Это же наш вице-мэр! Который так хорошо про культуру говорил на презентации дешеневской книги! О котором в городе ходят разные нелестные слухи. Вот почему так лихо домчал нас сюда темно-серый джип, номера-то администрации, гаишникам нет резона его тормозить, Но, коль он так, не прячась, в открытую ведет себя с нами по-бандитски, следовательно, полагает, что мы никому никогда об этом не расскажем? Значит, права подружка — убьют нас?

Мне стало совсем плохо. В туалет захотелось. Я села на пол рядом с Катькой. Потянулось время мрачных ожиданий. За окном совсем стемнело, и в комнате наступила кромешная темнота.

Но надо же попытаться что-то сделать! Я поднялась на ноги, подошла к окну. На ощупь определила, что окно заколочено фанерой снаружи. Попыталась надавить на нее.

Фанера слегка прогнулась, но не поддалась. Я перешла к другому окну — то же самое. Вот если б отжать ее немного и попытаться раскачать гвозди! И тут в памяти всплыл ключ от «прадика».

Милый, милый Пусик!

Я извлекла ключ из кармана и попыталась нащупать им какую-нибудь щель между фанерой и рамой.

— Марин! Ты чего там шебуршишь? — слабым голоском спросила Катька.

— Пытаюсь организовать наш побег.

— Ты думаешь, это возможно?

— В конце концов, я этого яростно хочу! А эта хибара — не цитадель. Значит, все может быть.

— Я не смогу бежать, у меня голова кружится и нога болит.

—

Хочешь жить — сможешь!

На этих словах ключ вошел в щель. Я стала подводить его к гвоздю. По мере этого он продвигался все труднее. Мне удалось его максимально придвинуть, и я стала потихоньку отжимать им фанеру от гвоздя. Со второй попытки фанера поддалась. Я раскачивала ее, опасаясь зашуметь.

Не сразу, с трудом, но я отодвинула фанеру на ширину ладони. Еще через полчаса — окно было открыто. В комнату влился свежий ночной воздух.

— Кать! Пошли!

Катька, охая, поднялась с пола и подковыляла ко мне.

— А хромаешь почему?

— Ногу подвернула, когда по подъезду нас волокли. Но к тому же голова у меня кружится ужасно и тошнит очень.

— Но идти-то ты сможешь? А то ведь и правда убьют!

— Буду пытаться. А высоко тут?

— Насколько помню — второй этаж.

Тут Катька стала оседать на колени, послышалось бульканье. Ее рвало.

— Водички бы! — Голос ее шелестел, как трава. Я не знала, чем помочь. В растерянности нащупала ее голову, погладила.

— Катюня, надо постараться!

— Не смогу я, Мариша! Мне так плохо! А тебе надо бежать. Если все у тебя получится — приведешь сюда помощь. Если ты убежишь, они побоятся меня одну убить, будут тебя искать. А ты, знаешь что, в милицию не ходи! У этого вицика там наверняка свои стукачи есть, тебя караулить будут. Лучше к Бильярдному Шару беги. Он мужик нормальный, да и подручных имеет и связи с ментами и прокуратурой. Он сможет помочь. Беги, Марина! Ради нас обеих.

В Катькиных словах был резон.

Я поцеловала ее в щеку. В этот момент я как-то остро ощутила, что ближе ее у меня в этой жизни никого нет. Ни отец, ни брат, ни даже бабушка, живущие в Дальнереченске, не смогли бы заменить мне Катьку. И сейчас мне придется оставить ее одну здесь, в этой вонючей комнате, беспомощную и испуганную. Но чем быстрее я выберусь отсюда, тем скорее смогу привести помощь.

Я подошла к окну, встала коленкой на узкий подоконник, перелезла на другую сторону.

Ногой нащупала какую-то приступочку. Ну а дальше-то что?

Катька, подобравшись к окну, следила за моими маневрами. Ничего другого, как прыгнуть вниз, мне не оставалось. И я прыгнула! «Господи, спаси и сохрани!» Как вдруг ясно осознались эти слова! Я даже не стала думать о том, что может находиться под окнами и на что я могу напороться.

А напороться я могла хотя бы на пустые деревянные ящики. Только этого не случилось. Я упала на корточки в траву, а ящики увидела чуточку позднее. Мимо них я пролетела буквально в полуметре. Бог милостив.

— Все нормально! — шепнула я вверх, надеясь, что подруга услышит. — Спасибо. — А это уже Господу.