Лик Победы
Шрифт:
– Эпинэ, возьмите себя в руки, – вполголоса бросил Рокэ, – и делайте, что нужно. Это ваши люди, так командуйте ими, пока этого не сделали другие.
Робер вздрогнул и резко обернулся. Хмурый строй дышал совсем рядом. Псы! Псы, окружившие даже не волка, а черного льва.
– Назад! – прорычал Робер, нарочито медленно спускаясь с эшафота. Двуногие псы угрюмо замерли, Роберу померещились вставшая дыбом шерсть и угрожающее рычанье. Если они сделают еще шаг, он разрядит пистолет в лицо вот того, губастого, со шрамом. Он еще не вожак, но может стать вожаком. И хочет. Губастый
– Я сказал, назад! – у него остался только один заряженный пистолет. – Герцог Алва предстанет перед его величеством. Фердинанд Оллар останется жив. Заложники могут идти по домам.
– А плата? – подал голос кто-то из задних рядов, кто-то, кого не было видно. – Мы должны получить нашу плату.
– Покойникам деньги не нужны, – отрезал Робер, кивая на губастого. – Он подтвердит.
Строй зашевелился, псы превращались в людей или почти людей. Откуда Альдо возьмет деньги? Казна пуста, «навозники» разбежались.
Повелитель Молний обернулся. Повелитель Ветров стоял за его спиной, скрестив руки на груди, словно поднятый им ураган его не касался.
– Вашу шпагу, герцог.
Закатные твари, какая нелепая фраза, нелепая и гадкая, как эта война.
– Сожалею, у меня не осталось оружия, – светским тоном заметил Ворон. – Впрочем, можете вытащить кинжал из шеи какого-то бедолаги. Или разграбить мой особняк.
– Но вы сдаетесь в плен?
– Разумеется, нет, – пожал плечами Алва, – по ряду причин это было бы просто неприлично. Господин Альдо Ракан изволил связать мое появление с жизнью моего короля и судьбой заложников и Олларии. Я появился.
Дальние горы, мертвый казар, странная усмешка… «Жизнь велика, что ж, буду жить надеждой, что когда-нибудь какие-нибудь силы направят вашу руку». Неужели он все знал уже тогда, знал и купил себе смерть ценой его, Робера, чести, свободы, жизни? Или не знал, но предчувствовал, а может, просто поддался мгновенному порыву? Неважно, почему тебе помогли, важно, что ты принял помощь и теперь в долгу как в шелку.
– Рокэ, это немыслимо!
– У вас были дурные советчики, – Алва говорил так, словно они сидели за бокалом вина. – Вам следовало потребовать луну с неба или на худой конец Зверя или Манриков, а вы потребовали меня. Что ж, карте место. Если вы, разумеется, не желаете прослыть шулерами.
Они уже шулера. Давно. С той самой минуты, как согласились на Варасту. Игра с Фердинандом стала еще одной подлостью: не первой и не последней. Манрика и Агния Ноймаринен мог выдать, и Альдо потребовал Ворона…
– Рокэ, вы же были в Урготелле! Вы не могли вернуться.
– Как видите, смог.
Моро вскинул голову и прижал уши. Что там еще такое?
– Господин Первый маршал!
Незнакомый капитан, и не один, а с отрядом.
– Что вам угодно?
– Капитан Кавиот, гарнизон Барсины. Его величество приказывает доставить пленного в Багерлее.
Пленного? В плен надо взять, но разве кто-то брал в плен бурю?
– Герцог Алва не пленник, – бросил Робер.
Кавиот и его люди бестолково
Над ярмарочной площадью повисла злая тишина, прерываемая лишь конским ржанием. Люди Люра и стрелки Приддов исподлобья глядели на барсинцев. Помогать не будут: армия Альдо так и не стала единым целым, а теперь будет еще хуже. Сюзерен не должен был посылать за Вороном, есть вещи, которые король делает сам, если он, конечно, король.
Рокэ отбросил со лба прилипшие волосы:
– Эпинэ, пора кончать этот балаган. Позаботьтесь о Моро, он несколько возбужден.
Робер протянул руку к уздечке, жеребец фыркнул и оскалился.
– Постойте, – для Ворона, кажется, не существовало никого, кроме коня, – я сам.
Кэналлиец на мгновение прижался лицом к черной гриве. То ли что-то шепнул, то ли Моро понял хозяина без слов, но мориск больше не пытался бороться. Конь замер, понуро опустив голову, по блестящей черной шкуре все еще скатывались кровавые капли.
«Я был бы вам весьма признателен, если бы вы предоставили мне любоваться Закатом в одиночестве…»
Нет, тогда, в Сагранне, Ворон ничего не покупал. Такие не торгуются ни с судьбой, ни со смертью, ни с врагами, они бьются до последнего, вызывая оторопь у тех, кому не дано летать против ветра.
Алва вложил в руку Робера уздечку и скрестил руки на груди. Повелитель Ветров не сказал ничего, Повелитель Молний тоже, но один поклялся, а другой принял клятву.
– Прошу прощения, – Кавиота трясло. Кого он боится больше: Альдо Ракана, Робера Эпинэ, Ворона? – Прошу прощения, но я должен препроводить герцога Алву…
– Исполняйте, раз должны, – Алва коротко усмехнулся и спокойно пошел вперед. Мимо замершего Робера, мимо бледного Валентина и стрелков в лиловом, мимо мушкетеров Люра и кавалеристов Рокслея. Толстый негоциант с седыми висками всплеснул руками и грузно бухнулся на колени, следом в холодную пыль опустились другие заложники, Повелитель Волн поднял шпагу, салютуя уходящему. Ворон даже не повернул головы.
«Я в своем уме и не преисполнился благодати…»
А что тогда ты сделал, забери тебя Леворукий?! Не слишком ли дорогая цена за разбитые замыслы Симона Люра? Не слишком ли дорогая цена за пощечину тем, кто называет себя Людьми Чести? Или дело не в этом, но тогда, Лэйе Астрапэ, в чем?!
Моро рванулся и закричал страшно и отчаянно, как кричат живые существа, теряя дорогих и любимых. Робер с трудом удержал бьющегося коня. Он этого не забудет никогда: съежившийся беззащитный город, ошалевшие вооруженные шеренги и одинокая стройная фигура, исчезающая среди сутулящихся спин и вжатых в плечи голов.