Лик зверя
Шрифт:
– Что-то вроде того, - согласилась Таня и весело рассмеялась.
– Нет, писателю нельзя жить в отрыве от всего мира, - покачал головой Коробов.
– Особенно сейчас, когда наша жизнь полна каждодневными свершениями. Иначе его книги просто не станут читать. Вот возьмите хотя бы предстоящий Праздник Братства. Сколько человеческих судеб, свершений, потерь и находок, отчаянных терзаний и радостных побед стоит за этим событием! Или взять иной мир, где довелось побывать вашему мужу. Там тоже живут люди со своими переживаниями, надеждами и радостями, и о них нам так мало известно. Вот почему я хочу написать книгу о Гивее, и ваш муж может мне в этом
– С удовольствием!
– сказал я.
– Если это так важно для вас, я охотно поведаю все, что знаю о Сообществе.
Мы проговорили всю дорогу. Наш новый знакомый оказался очень интересным собеседником, способным не только внимательно слушать, но и высказывать свое мнение, проявляя при этом завидную эрудицию и осведомленность во многих вопросах.
Через два часа впереди и слева от дороги показались контуры обширных лесов Заповедника. Поезд помчался по голой степи, огибая леса с востока и минуя полноводную реку, несшую свои спокойные воды на юг, к морю. Через какое-то время мы уже въезжали на окраины Города - нынешней столицы объединенной Земли, занимавшей огромную территорию от Уральских гор до побережья Атлантики на востоке и западе и спускавшейся от Балтийского моря к Средиземноморью на юге.
Я прильнул к окну, с жадностью всматриваясь в кварталы аккуратных маленьких домиков, раскинувшиеся среди фруктовых садов и цветущих акаций. Таня тоже смотрела в окно. Смотрел на приближающийся Город и Коробов.
Гигантская эстакада магнитной дороги парила в воздухе над многочисленными фабриками и заводами Окраины, уходившими глубоко под землю; переносилась через полноводную реку, теряясь на бескрайних просторах жилых массивов Города. Наконец, поезд влетел на широкий проспект Братства, прямой стрелой уходивший к горизонту. Внизу замелькали большие дома, подобно величавым кораблям плывшие среди зелени деревьев; тенистые парки и широкие аллеи пересекали проспект во всех направлениях, уходили уступами на восток и юг; сверкающие на солнце каналы, снабженные искусственными водопадами, соединяли рукотворные озера чистейшей голубой воды, усеянные, словно бабочками, разноцветными парусами небольших прогулочных яхт.
Наш поезд приближался к площади Открытых Оранжерей, и нам с Таней пришла пора выходить. Коробов без долгих объяснений понял, что настало время расставаться, и тоже поднялся из своего кресла.
– Вы уже выходите?
– Да. Мы с женой живем неподалеку от площади.
– Как жаль, - огорчился Коробов.
– Как жаль, что нам приходится расставаться. Мне нужно в другой конец Города. Я живу сейчас на Сиреневой улице... Ну что ж! Ничего не поделаешь. Надеюсь, мы еще встретимся с вами на празднике?
– На губах его появилась слегка растерянная и смущенная улыбка.
– Конечно! Вы были очень интересным собеседником, Антон. Мне хотелось бы продолжить наше знакомство.
– В таком случае, до встречи?
– До встречи!
Поезд остановился внутри башни-станции, и мы с Таней, попрощавшись с нашим новым знакомым, вышли на широкий перрон, под сень полупрозрачного купола крыши станции, отливавшего в лучах жаркого солнца янтарем. На голубых полированных плитах пола медленно плыли тени пассажиров магнитной дороги - уже приехавших и только уезжавших. Красочные витражи на стенах станции, пронизанные солнцем, разбрасывали в пространство веера разноцветных бликов. Обычная тишина, царящая на таких станциях, здесь нарушалась приглушенным гулом радостных голосов, доносившимся снаружи.
Мы с Таней переглянулись. Видимо, Город
Сев в скоростной лифт, мы с Таней стали спускаться со стометровой высоты башни вниз, к ее подножью. Сквозь прозрачные стенки кабины открывался вид на преобразившийся проспект Открытых Оранжерей. Ленты движущихся тротуаров несли потоки людей в разных направлениях, смыкаясь и расходясь по примыкающим к проспекту улицам. Солнце радостным потоком заливало все вокруг, и листва деревьев в аллеях между тротуарами казалась изумрудно-золотистой.
Выйдя со станции и попав в людской водоворот, мы миновали вместе с группой каких-то веселых ребят площадь Роз и через улицу Героев-Астронавтов выехали на площадь Независимости, к Дому искусств. Здесь нам пришлось расстаться с нашими новыми попутчиками: они ехали дальше, к площади Совета, намереваясь кратчайшим путем добраться до Большого Водного Стадиона. Мы же с Таней сошли с движущегося тротуара и углубились в аллею могучих вековых дубов, торжественно шелестевших на ветру густыми кронами. В конце ее, плавно изгибая линии белокаменного фасада, словно пытаясь оторваться от земли и устремиться в светлое небо в свободном птичьем полете, стоял наш дом.
Перед услужливо распахнувшимися дверцами лифта Таня остановилась, словно не решаясь войти в прозрачную кабину. Посмотрела на меня.
– Я так давно не была здесь, что, кажется, этот дом считает меня чужой.
– Ерунда!
Я нежно обнял ее за плечи и шагнул в кабину, легко взлетевшую на наш этаж. За дверью из желтоватого волокнистого стекла открылась знакомая до мельчайших деталей обстановка уютных комнат. Сердце забилось часто и радостно. Наверное, такие же чувства испытывали наши далекие предки, возвращавшиеся под сень своего жилища после долгих странствий, ища в нем защиту и тепло очага.
Таня подошла к боковой стене, нажала крохотный рычажок. Когда через десять минут бесшумные насосы, скрытые в стенах, полу и потолке комнат, втянули всю пыль, успевшую скопиться за время нашего отсутствия, Таня подошла к широкому окну, выходившему на открытую лоджию, и распахнула створки. Глубоко вдохнула ворвавшийся в комнату теплый ветер, обернулась ко мне. Глаза ее радостно улыбались.
– Ну, вот и дома!
– Нужно будет сделать перестановку. Все-таки мы начинаем новую жизнь. Как ты думаешь?
– Я вопросительно посмотрел на нее.
Она взяла меня за руку и уткнулась лицом мне в грудь.
* * *
Разбудил меня шум чьих-то голосов. Я повернулся на бок, шаря спросонья рукой, - постель была необычно широкой, и мне чего-то не хватало. На Танином месте я нащупал лишь остывшую простыню.
И вдруг, словно выстрел из пушки, раздался радостный многоголосый вскрик. Я вскочил на постели, недоуменно тараща глаза и не понимая, что происходит. Стены комнаты напротив не было. Вместо нее открывался простор широкого проспекта, залитого солнцем. Шальной утренний ветер взбивал кудри деревьев, ровными рядами уходивших к горизонту; трепал волосы тысяч людей, шедших колоннами навстречу солнцу. Море радостных, счастливых лиц проходило передо мной в этом могучем живом потоке. Люди весело и возбужденно переговаривались, смеялись заразительно громко и открыто, крепко обнимались, выражая свою радость. Среди людских колонн яркими пятнами мелькали грозди цветов. От пестроты красок рябило в глазах.