Ликбез для бабочки
Шрифт:
– К вам из общего, Ирина Ивановна пришла.
– Так поздно? Зови.
Дверь открылась шире и вошла полненькая молодая девушка. Увидев меня, растерялась
– Привет, познакомься это моя жена Оксана. А это, наша новая врач из общего отделения. Дежуришь сегодня? – обратился он к ней.
– Дежурю, – она присела на свободный стул. – Петь помоги, а?
– Чем?
– У меня девчонку сегодня привезли вечером. Садистам в руки попала. Затащили по среди бела дня в машину. Успокоительные на нее не действуют. На жесткое сажать жалко. Побочка, сам знаешь, какая.
Он покачал головой.
– Боюсь, для нее все мужики, сейчас, одно большое зло. Лучше тебе с нею пообщаться.
– Ну не умею я, как ты! – протянула она. – Попробуй пожалуйста.
Муж встал.
– Ты здесь подождешь или со мною пойдешь? – спросил он у меня.
– А с тобою разве можно?
– Хуже ты, вряд ли, сможешь сделать. Если только сама не выдержишь.
– Пойдем. Не хочу одна тут сидеть.
Мы спустились на первый этаж и пройдя по длинному гулкому коридору, вошли в смежный корпус. Покинув его по такому же коридору близнецу, пришли в следующий и тоже поднялись на второй этаж.
Те, кто оформлял больницу фантазию решили не напрягать, и все помещения тут были похожи.
Открыв, своими ключами, дверь в отделение мы прошли по такому же полутемному, как у Пети коридору и выйдя в общее помещение, где днем гуляют пациенты, зашли в палату.
Несколько кроватей. У стены, на одной из них, сидела девушка, забившись в угол обнимала себя за поджатые к груди колени, раскачивалась из стороны в сторону и выла.
Увидев нас, затряслась и закричала.
– Не подходите! Ненавижу все вас!
– Хорошо, – сказал супруг. – Видишь, я далеко, – он взял стул, около одной из кроватей. – Можно, я тут сяду?
Девушка смотрела на него молча, сжимая себе коленки так сильно, что костяшки пальцев у нее побелели. А я замерла у двери, не решаясь сделать хоть шаг. Невыносимая жалость, навалилась на меня огромной удушающей волной
Устроившись напротив, Петя разглядывал ее.
– Я знаю, что произошло с тобою. К сожалению, такие вещи часто происходят и не только с девушками. С парнями тоже. Никто, от этого не застрахован. Даже дети.
По ее лицу потекли слезы. Она стала раскачиваться сильнее.
– Но, это не повод раскисать. Твой организм состоит из клеток. Они постоянно обновляются. Пройдет время, и ты уже не будешь иметь, почти никакого, отношения к той себе, которой было сегодня так тяжело и плохо.
– Я ненавижу себя! – девушка замерла, подняв на него взгляд блестящих глаз.
– Напрасно. Жизнь состоит не только из приятных или скучных моментов. Это может не нравиться. Но, ни ты и ни я не устанавливали этот порядок, и нет смысла ненавидеть себя за то, что от тебя не зависит. Вот, возьми это, – он протянул ей металлическую ложку.
Посидев несколько секунд, она взяла ее.
– Что ты чувствуешь? Какая она на ощупь?
Во взгляде девушки появилось удивление.
– Холодная, но не сильно.
– Хорошо, а еще?
– Жесткая.
– А
Потрогав стеганую ткань, она покачала головой.
– Нет мягкое.
– А по температуре?
– Теплое.
– Хорошо. А ложка еще холодная или уже нет?
– Немножко.
– Хорошо. Вот видишь, ты должна продолжать жить здесь и сейчас. Нет смысла тянуть прошлое с собою. Оно закончилось.
– Я не смогу забыть. Я закрываю глаза и вижу. Смотрю перед собою и вижу.
– Хорошо. Не запрещай себе видеть. Это нормально. Но, попробуй увидеть это, как кино на экране. Увидеть эту девушку, которая оказалась в том месте. Расскажи мне подробно. Только без истерик. Помни. Мы, просто, смотрим кино. Расскажи все, что произошло, где ты была до того, как с ними столкнуться. Зачем, ты там была. Что, было вокруг. Расскажи все. Не торопись. Дыши глубоко. Помни, ты в безопасности. Все хорошо. Мы поможем тебе.
Не став дожидаться подробностей, я вышла. В коридоре стояла, кусая губы, доктор, что привела нас сюда.
– Ужасно! – сказала я, только, чтобы нарушить тишину.
Она кивнула.
– А зачем, он заставляет ее рассказывать, все подробно? Ей же забыть все хочется, поскорее.
– Нельзя, просто забыть. – Ирина сцепила руки. – Это, ведь, боль. Если ее не изгнать, она продолжит жить внутри, на подсознании. А вот если, раз сто подряд все рассказать кому – то или хотя бы описать на бумажке. И главное, все подробно. Каждый раз вспоминая то, что могла упустить до этого. Тогда боль опустошится, выйдет и можно жить дальше. Но, она бы писать не стала. Надо было разговорить.
– Это трудно?
– Мне да, – она посмотрела мне в глаза. – Я как представлю, что с нею произошло, хочется поубивать этих ублюдков и обняв ее, сесть рыдать рядом.
– А,– я замялась.– А тех, кто это сделал. Их задержали?
– Не знаю. Да и если задержат и они окажутся сыночки влиятельных родителей, разве тронет их кто-то? Таких, только самому идти убивать. Вопрос есть ли у нее, кому заступиться и наказать.
– Как-то все, совсем, пессимистично звучит.
– Да, что-то меня понесло. Хочешь, посиди в моем кабинете. Там чай можно попить?
– Да спасибо. Не зайду больше туда.
– А мне надо. Раз уж пришла сюда работать, нельзя трусливо прятаться за чужие спины.
– А ты давно пришла? – спросила я, заходя за нею в кабинет. Такой же небольшой, как у моего мужа, но более уютный. На столе фото молодого человека и розовощекого малыша.
– Первый месяц. И тут такое.
– Ну с боевым крещением тебя, – усмехнулась я, устраиваясь на одном из стоявших у стены стульев.
– Да я то, что. Даже успокоить ее не могла. Это она еще молчала. А когда привезли в истерике билась и кричала так, что все отделение на уши поставила. Ладно. Пойду. Можешь взять какую-нибудь книжку, – она кивнула на шкаф у входа. – Там есть и художественная литература. Я люблю иногда почитать на дежурстве. Чайник в углу на столике. Чай и конфеты там же. Чашку бери любую, это гостевые.