Лики смерти
Шрифт:
Время от времени, когда встречалось что-то уж настолько дикое, что даже Мёрфи не знала, как с этим справиться, она обращалась за консультациями ко мне. В общем, мы работали вместе довольно давно, и Мёрфи доросла до уровня, при котором и она, и ОСР могли справляться с более или менее заурядными сверхъестественными неприятностями. Однако время от времени она все-таки сталкивалась с таким, что оказывалось ей не по зубам. Мой телефонный номер – один из первых в памяти ее аппарата.
– Мёрф, – выдохнул я. – Что случилось?
– Дело неофициальное, – буркнула она в
– «Неофициальное» не означает бесплатное, надеюсь?
– Ты ведь не против оплаты наличными? – Она помолчала мгновение. – Для меня это довольно важно, – добавила она.
Какого черта! Ночь мне все равно испортили.
– Куда подъехать?
– Морг больницы графства Кук, – сказала Мёрфи. – Хотела показать тебе один труп.
Глава пятая
Окон в моргах, как правило, не делают. Собственно, если это только позволяют местные условия, морги вообще стараются не высовывать из земли. Отчасти, думается мне, от того, что охлаждать батарею камер размером с гроб проще в помещении, изолированном от дневного тепла земляной толщей. Но это никак нельзя считать единственной причиной. Подземное расположение подходит для моргов во всех отношениях. Мертвым там самое место. Могилы ведь расположены под землей, так? И там же находятся ад, геенна, гадес и с дюжину других известных загробных миров.
Возможно, это говорит кое-что о людях. Возможно, размещая подобные заведения под землей, они придают им соответствующий статус. Возможно, уровень земли означает для нас своего рода символическую границу, этакую черту, помогающую не забывать о том, что мы живы. Возможно, это помогает нам отмахиваться в повседневной жизни от теней умерших.
Я живу в подвальной квартире, и мне это нравится. Что это говорит обо мне?
Возможно, я просто склонен пофилософствовать.
– Не вижу особого энтузиазма, – заметила Мёрфи. Мы шли по пустому больничному коридору в направлении морга. Идти пришлось кружным путем, чтобы я мог избежать опасной близости с важным медицинским оборудованием. Моя кожаная куртка развевалась за спиной, жезл ритмично хлопал по ноге в такт шагам. По случаю выезда я сменил треники на джинсы, а кроссовки – на походные бутсы.
Мёрфи ни капельки не напоминала грозную валькирию – охотницу на вампиров. Скорее она похожа на чью-то младшую сестренку-студентку. Роста в ней пять футов с небольшим, зато сложена как профессиональный спортсмен – упругие мускулы и ни капли лишнего жира. Светлые волосы падали ей на глаза, зато открывали шею. Оделась она наряднее обычного – в бордовую блузку и серый брючный костюм, – да и накрасилась сильнее, чем предпочитала в нормальной ситуации. В общем, от головы до пят сугубо деловая женщина.
При всем при том Мёрфи самая настоящая валькирия – охотница на вампиров. Она единственная из известных мне людей убила как-то одного монстра бензопилой.
– Я сказала, не вижу энтузиазма, Гарри, – повторила она чуть громче.
Я тряхнул головой:
– Не люблю больниц.
Она кивнула:
– Морги нагоняют на меня
– Собаки? – удивился я.
– Ну, не бигли, там, или кокеры. Большие собаки.
– Я собак люблю, – сказал я. – Не будь их, чем бы Мистер утолял голод?
Мёрфи улыбнулась.
– Я-то уж видела тебя напуганным. Сейчас у тебя совсем не такой вид.
– И какой, интересно?
Мёрфи задумчиво прикусила губу.
– Расстроенный. Виноватый. Лирический, я бы сказала.
Я подозрительно покосился на нее, а потом кивнул:
– Сьюзен в Чикаго.
Мёрфи присвистнула:
– Уау. Она… Она в порядке?
– Угу. Насколько это возможно.
– Тогда чего у тебя вид такой, будто ты проглотил что-то, а оно еще трепыхается?
Я пожал плечами:
– Она приехала увольняться с работы. И она не одна.
– С парнем? – спросила Мёрфи.
– Угу.
Она нахмурилась:
– При нем или с ним?
Я покачал головой:
– Мне показалось – просто при нем. Не знаю.
– Значит, она увольняется?
– Похоже на то. Я думаю, мы еще поговорим.
– Она так сказала?
– Она сказала, что свяжется со мной.
Мёрфи сощурилась.
– А… Из этих…
– А? – переспросил я, покосившись на нее. Она подняла руки ладонями ко мне.
– Не мое дело.
– Блин-тарарам, Мёрф!
Она вздохнула. Несколько шагов она не говорила ни слова и не смотрела на меня.
– Ты не самый легкий собеседник, Гарри, – произнесла она наконец.
Некоторое время я смотрел на ее профиль, потом на свои ноги. Оба мы молчали.
Мы добрались до морга. Мёрфи нажала кнопку на стене у входа и буркнула в микрофон:
– Это Мёрфи.
Не прошло и секунды, как дверь с жужжанием отворилась. Я распахнул и придержал ее, пропуская Мёрфи. Проходя, она хмуро покосилась на меня. Мёрфи не слишком одобрительно относится к проявлениям галантности.
Морг ничем не отличался от остальных, в которых мне приходилось бывать: холодный, чистый, ярко освещенный люминесцентными лампами. Вдоль одной стены выстроились холодильники. Посередине стоял прозекторский стол, и на нем лежал кто-то, укрытый белой простыней. Рядом стояли обычный недорогой канцелярский стол и незанятая больничная каталка.
Помещение наполняла мелодия: веселенькая полька лилась из маленького кассетника на столе. За столом сидел маленький человечек со всклокоченной черной шевелюрой, в зеленой больничной униформе и зеленых же домашних тапках с кроличьими ушками. Он со свирепым видом строчил что-то в формуляре.
При нашем появлении человечек, не отрываясь от писанины, махнул рукой. Только отложив листок, он поднял голову, и лицо его осветилось улыбкой.
– Кэррин! – вскричал он. – Ба, эк ты сегодня принарядилась! По какому это поводу?
– Городские шишки грозили инспекцией, – буркнула Мёрфи. – Нам всем положено одеться в парадное и мило улыбаться каждому встречному.
– Ублюдки, – с чувством произнес коротышка и повернулся в мою сторону. – И еще тебе, поди, не положено тратить деньги на консультантов-психов. А вы, должно быть, Гарри Дрезден?