Ликвидатор. Книга вторая. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера
Шрифт:
Устроенный банкет и представление, конечно, понравилось, был снят президентский люкс в отеле «Медитеранен». Огромный зал-фойе в виде эллипса, по периметру которого шли балконами возвышающиеся этажи с номерами, был заставлен столами, венчающимися ярко украшенным подиумом с оркестром и музыкантами н белых фраках. Сверху свисали огромные хрустальные люстры, и всё это на самом верху завершалось балконом снятого номера, с другой стороны которого имелся и второй, не менее огромный выход на балкон, с видом на удаляющийся до пересечения с горизонтом океан и отражающееся в нём бесконечное небо со звездами и лунной дорожкой.
Номер был очень большой, вместивший 30–40 человек мужчин и женщин. Пар, в основном, не было, лишь персоны, имеющие вес, могли
Нечего сказать — красиво, особенно застолье, проходящее либо на балконах, либо внизу на танцполе. Вид, открывающийся почти с крыши высокого здания, поражал воображение своей красотой, время пролетало несметно, а шампанское в бокалах словно испарялось, придавая особый вкус и аромат лёгким объятиям и поцелуям признательности и волшебства последних часов уходящего года.
Скоро гангстерская тусовка вошла во вкус, и стала похожа на возможно когда-то бывшие именно такими, какими мы можем наблюдать их по многим фильмам на подобные темы, не только видом и звуком, но и атмосферой «ежиков», волос, зализанных назад с помощью геля, а также сигар, виски и красивых женщин с шикарными причёсками, дорогими украшениями и «откутюрными» платьями, придававшими им особый блеск, изменявший их до неузнаваемости, добавляя и так чрезмерного магнетизма.
Вместе с «работниками», привыкшими ходить «по большой дороге», здесь, за отдельным столиком, где сидели мы с Махалиным и Шараповым, были и адвокат Илья Рыжков, и банкиры — Максим и Влад, разумеется, с вторыми половинами, что придавало и статусности, и приятных тем для медленно текущего разговора.
Наша компания несколько сторонилась основной массы, к тому же наши пары, составляющие эту смешанную группу, имели разные интересы и привычки в отдыхе по сравнению с остальными. Нередко, нашу десятку разбивал Олег с супругой, находясь, в основном, со своими подчинёнными, Андрей же нарушил данное мне обещание и прилетел лишь через пару дней, пригласив нас десятерых в китайский уютный ресторанчик у берега океана.
На этом празднестве мы задержались недолго и исчезли около двух часов. Выйдя на улицу, наслаждались праздностью гуляющих людей, океанским воздухом и друг другом — молодые ещё мужчина и женщина, в чёрном смокинге и великолепном длинном платье, сшитым на морской манер, с глубоким декольте, огромным воротом и оголённой спиной. Вряд ли когда-нибудь ещё я могу вспомнить нас двоих, гуляющих с таким романтическим настроением глубокой ночью в таком виде и совсем забывших о реалиях нашей жизни.
Это была хорошая поездка. Мы всегда брали в аренду небольшой автомобиль типа «Форда Фокуса» и разъезжали по острову, начиная, конечно, с вулкана Тейде и заканчивая северной частью, куда можно было попасть через совершенно непохожие друг на друга места и природу на верхнем плато верхушки уснувшего вулкана-великана и на его склонах, а также подымаясь и спускаясь по серпантинам к самому океану. Пляжи у отеля были достаточно хороши, и утро начиналось с них.
Во время неоднократных посещений Канарского архипелага появились и полюбившиеся ресторанчики: два, находящиеся у порта, и один китайский на скале, высоко над гладью воды.
Но всё-таки основным местом посещения зарубежья и эти годы стали предместья Гибралтара — Марбелья и близлежащие городки. Ничего особенного в этом населённом пункте не было, кроме фешенебельного курорта, любителей моря, дорогих яхт и машин, красивых вилл и пообще, насыщенности недвижимостью, принадлежащей куче знаменитостей, от Бандероса до Лужкова, ко-юрый, разумеется, сразу подружился с местным мэром. Гуда, конечно, сразу попала статуя Колумба работы Церетели, правда, не такая большая, как московский Пётр Первый,
Только ленивый обладатель хоть сколько-нибудь наполненного кошелька не приобрёл здесь какую-то домушечку или квартирку, тем самым облегчив работу правоохранительным органам, которые «хлопали» и «хлопают» (и, по всей вероятности, с успехом будут продолжать го делать) незадачливых, скрывающихся от правосудия, в том числе и по поддельным документам, с последующей экстрадицией в радушные объятия Следственного комитета РФ.
До сих пор и я вспоминаю, так и не ставший моим, домик, расположенный на третьей линии от среза воды, в горах. Вариант был великолепный: дом в 200 кв. м почти полностью из стекла, где рёбрами жёсткости были огромные кедровые брёвна. В нём было удобно до непривычности, и в любую сторону открывался чудный пейзаж, красивый до ненастоящности: склоны гор, где расположился маленький бассейн с мозаичными дельфинами, несколько огромных сосен и две пальмы, а также необычное достоинство, которое и составляло основную цену недвижимости — теннисный корт, для постройки которого было снято огромное количество скальной породы. Ну и, конечно, сам дом с гаражом на одну машину, тоже в скале, откуда к теннисной площадке вёз лифт. Усадебка была кем-то заложена банку, который чуть было не реализовал мне его второпях, чтобы окупить просроченный бывшим хозяином кредит в 400 тысяч у.е. Как я уже писал, заплатив половину, я тоже погорел на кредите благодаря доброте и отзывчивости наших «главшпанов», по всей видимости, оказавшись недостойным воспользоваться общественными деньгами, как раз для этих целей и существовавших. С этих 200.000$, заплаченные мною банку, оный забрал одну треть неустойки, оставшиеся вернул замечательному адвокату Алехандро и в закрома того же «общака», оплатив счета братьев — красиво жить не запретишь (повторяюсь, чтобы выговориться и забыть).
Но какой смысл расстраиваться, тем более сегодня судьба этого дома была бы в подвешенном состоянии. Вообще, у человека, находящегося в заключении, почти всё, что связывает его с нормальной жизнью, находящейся за стенами подобных учреждений, пребывает в подвешенном состоянии, и если говорить о какой-то собственности, то ссылаясь только на баулы и дафлы, хранящиеся в каптёрке. Исходя из этого, по меркам лагеря, я совсем не беден, имея, кроме того, сотню фотографий, пару горшков с цветами, которые нежно оберегаю, и небольшую библиотечку.
Жизнь забита ежедневной суетой, ограниченной статьями и параграфами Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (устаревшего до безобразия, где нет места даже такому понятию, как кипятильник и работой, что можно разбавить разрешенными непродолжительными тренировками, и как сейчас, писаниной и прогулками.
Некоторый красочный аспект придают жёстко лимитируемые передачи и бандероли, иногда балующие вкусностями, чтение, которое особенно радует душу, и письма в неограниченном количестве, благодаря чему скрашивается, пусть и не то одиночество, к пониманию которого человек привык на свободе, — ведь здесь ты постоянно окружён людьми, — но одиночество, если можно так выразиться, непонимания, направления и душевного рвения.
Эта жизнь — вряд ли та, к которой нужно стремиться, но через которую можно прийти к желаемой, пусть хотя бы остатку от неё, и через большой промежуток времени.
Годы заключения даются человеку не для того, чтобы просто переосмыслить прошлое и сделать выводы, но чтобы приучить себя к чему-то новому, перестроив своё поведение и свою мораль под те, с которыми человек приходит в этот мир, а после, на протяжении всей своей жизни, усиленно меняет, доводя до тех причин, о которых многие, находясь под «охраной», сожалеют.