Ликвидатор
Шрифт:
С четвертой передышкой я намеренно затянул, чтобы отплыть от «Брудершафта» как можно дальше. В глаза мне снова ударил яркий свет, из-за которого невозможно было разобрать, что происходило на берегу и на верхней палубе баржи. Мне было понятно лишь то, что меня сносит течением в сторону центра города.
«Ладно, ребята, сами напросились!» – подумал я и вытащил пистолет из кармана брюк.
Я хорошенько встряхнул его, чтобы вылить из ствола воду, прицелился и выстрелил.
Мимо. До цели далековато – метров сорок пять-пятьдесят.
Второй
Женский визг. Прожектор вспыхнул красным светом и медленно погас.
Речная гладь вокруг меня погрузилась в спасительную темноту. Я облегченно вздохнул, но радость оказалось преждевременной. Спустя минуту к краю набережной одна за другой подъехали легковые машины, развернулись носом к реке и врубили дальний свет.
«Ну и черт с вами!» – решил я и опять набрал в легкие побольше воздуха.
Перед погружением мой слух уловил два коротких всплеска у борта баржи.
«Серьезно за меня взялись эти суки, – сокрушался я, размеренно работая конечностями. – Обкладывают со всех сторон! Несколько машин скоро окажутся на противоположном берегу. Другие встанут на ближайших мостах. Два человека пустились за мной вплавь. Дело осложняется!»
Река в этом месте была не особенно широкой, метров двести пятьдесят, максимум – триста. Лишь ближе к центру Петровска русло расширялось до полукилометра, а течение делилось надвое небольшим островом под названием Казачий.
До середины реки дальний свет автомобильных фар едва добивал. Он рассеивался, поглощался черной гладью, но слепил глаза, мешал определять дистанцию до преследователей, нагонявших меня. Им же этот самый свет, напротив, облегчал задачу.
По этой причине мне по-прежнему приходилось большую часть дистанции проходить под водой. Ныряя, я каждый раз корректировал направление, стараясь сбить с толку парочку пловцов.
И все же на речном «экваторе» мне стало ясно, что уйти от погони не удастся. То ли преследователи были посвежее, то ли я не успел восстановить форму после эпохи пристрастия к алкоголю.
Я не забываю поглядывать в зеркало заднего вида и приступаю к рассказу. Дабы не растягивать удовольствие, начинаю не с заоблачных далей, а с момента зачисления в засекреченную спецшколу, в которой из меня, обычного офицера спецназа, слепили профессионального диверсанта.
Екатерина слушает молча. На лице растерянность и легкий испуг.
– После окончания школы я работал в основном в странах Центральной Азии и Ближнего Востока. Иногда приходилось бывать в Северной Африке.
– И в чем заключалась твоя работа? – подает она голос.
– Полагаю, ты уже догадалась.
– Нет.
– Я занимался физическим устранением тех людей, которые так или иначе активно мешали нашей стране.
– Так вот откуда у тебя шрамы? Я думала, в аварию когда-то попал. – Чуть помолчав, она облизывает пересохшие губы и робко интересуется: –
– Нет, конечно. Собственно, об этом я и хотел с тобой поговорить.
Снова растерянный взгляд, ладони, нервно скользящие по подолу юбки, дрожащие пальцы.
– Катя, ничего ужасного не произошло и, уверен, не случится, – касаюсь ее руки. – Ты же знала, что такие люди, как я, существуют.
– Никогда не задумывалась об этом. Тем более не предполагала, что познакомлюсь лично. Кем же ты работаешь в Петровске?
– Стараюсь сделать жизнь в нашей стране хоть немного лучше и чище.
– А именно?
– С некоторых пор я являюсь сотрудником секретного отдела, в компетенции которого устранение зарвавшихся персон. В основном это коррумпированные чиновники, депутаты и так называемые бизнесмены, присосавшиеся к бюджетной кормушке. – Я вижу, как изумленно изламываются тонкие брови Екатерины, и торопливо добавляю: – Видишь ли, моя работа является важным звеном в цепочке наведения долгожданного порядка в стране. Тем не менее меня тоже часто мучает вопрос: почему именно я должен исполнять роль наемного палача?
– Твое признание так неожиданно!.. – говорит она после продолжительной паузы. – У тебя есть сигареты?
– В бардачке, кажется, были. И зажигалка там же.
Катя достает пачку, с трудом подцепляет ногтями сигарету, щелкает зажигалкой и нервно вдыхает дым.
Потом она грустно улыбается, качает головой и говорит:
– Я была услышать что угодно, даже признание в том, что ты женат. Но все оказалось гораздо серьезнее.
– Понимаю.
– Это все, что ты хотел сказать?
– Нет. Остальное и самое главное скажу позже, когда доедем до твоего дома.
Всю остальную дорогу молчим. Моя спутница не задает никаких вопросов даже тогда, когда я почему-то начинаю маневрировать по второстепенным улочкам.
Вскоре я останавливаю машину у ворот Катиного участка. Даша уже дома, ждет, когда ее отвезут на репетицию концерта. У нас сложились хорошие, очень даже дружеские отношения. Увидев меня, девчушка бежит навстречу. Я приседаю на корточки, обнимаю ее.
Дашка искренне радуется, когда узнает, что вместо репетиции ей предстоит отправиться в гости к Вишняковым, давним маминым друзьям. Мы отвозим ее в соседний поселок и возвращаемся в Дубки.
Катя не спрашивает, почему я оставляю автомобиль на соседней улице, и последний квартал мы идем пешком. Она подавлена и молча подчиняется моей воле.
Мы заходим в дом, устраиваемся в гостиной.
Прежде чем продолжить признания, я предлагаю:
– Давай немного выпьем.
– Вино или что-нибудь покрепче?
– Лед есть?
Она кивает.
– Тогда виски и побольше льда.
Мы выпиваем, я закуриваю и молчу. Не знаю, с чего начать.
Катя помогает мне, говорит: