Ликвидатор
Шрифт:
– В том числе и про виллу?
– И про нее тоже.
Скверно. Ужасно. Хуже не придумаешь. Они поступили так, как и положено профессионалам. Я мог бы догадаться об этом и без подсказки.
Выходит, тем, кто кроме меня идет по следу Сеитова, уже известна его "нора". А это значит, что я просто могу не успеть.
Нет! Мне нужно поговорить с Сеитовым раньше. Быстрее, быстрее… Быстрее! Уходим. К черту шмотки!
Парней я "пеленать" не стал – недосуг. Да и что они могут доложить начальству о моей персоне?
Я
Главное другое – в квартиру Анны парни пришли не по мою душу. Все остальное, в том числе и вопрос, кому и зачем так срочно понадобился Сеитов, меня не волновало…
Лазарь уже давно перестал удивляться моему несколько странному, чтобы не сказать больше, образу жизни в Афинах. Но когда я заявился среди ночи с Анной и ее чемоданами, его едва не хватил кондрашка.
Однако Лазарь мужественно справился со своими эмоциями и, вспомнив, что здесь хозяин все-таки он, помчался на кухню приготовить для нее легкий ужин; я от еды отказался, мне нужно было поторапливаться.
Собрав все необходимое в удобную сумку с многочисленными отделениями и на длинном ремне, я, не прощаясь, покинул квартиру Лазаря и вскоре ехал в "саабе" ночными улицами греческой столицы по направлению к Пирею.
Я ехал, и мне казалось, что время остановилось. Это было отрадно.
Но я должен был его не только остановить, но и вернуть вспять, к своим истокам, пусть и в вымышленном, иллюзорном мире, наполненном незнакомыми и в то же время узнаваемыми призраками без лиц и имен, которые приговорили меня неизвестно за что к высшей мере и теперь преследовали с настойчивостью инквизиторов, идущих по следу еретика, чтобы привести приговор в исполнение.
Я обязан вспомнить все! Это желание превратилось в манию, и я чувствовал – если ко мне не вернется память, я просто сойду с ума.
Волкодав
Машина вынырнула из темного переулка и резко затормозила, преграждая путь. По мою душу, понял я сразу, но едва вознамерился дать деру – а что прикажете делать безоружному человеку в такой ситуации, пусть он хоть трижды профессионал? – как меня окликнули:
– Здорово, Гренадер!
Мать твою – Муха! Явление нечистого в Страстную пятницу…
– Ну? – отозвался я, держа ушки на макушке – хрен его знает, что у этого мудозвона на уме.
– Не узнал?
– Забыл, – отрезал я с деланной обидой.
– Ты чего шлепы набухал? [58] Я ведь сказал – жди. Садись в машину.
– Зачем?
– Поедем в отдел кадров. Будешь на работу устраиваться. – И Муха заржал, как жеребец при виде молодой кобылы.
Я не стал больше базлать и нырнул в открытую дверку. В машине сидели трое: водитель,
– Привет, братан! – Муха с воодушевлением потряс мою руку.
– Никак соскучился? – съязвил я, продолжая играть роль обиженного.
58
Набухать шлепы – надуть губы, обидеться (жарг.)
– Да ладно тебе, не возникай. Поехали! – приказал он водителю. – Рюмашку ради встречи хряпнешь? – Он открыл мини-бар.
– Давай, – согласился я и с удовольствием проглотил стаканчик виски – неожиданная встреча с Мухой подействовала на мои натянутые нервы.
Мы ехали по ночным Афинам, как я определил, в сторону аэропорта. Неужто я сегодня наконец встречу Толоконника?
– Почему не позвонил? – спросил я разомлевшего от спиртного пахана.
– Сюрприз, – захихикал он, довольно потирая руки. – Ты любишь приятные сюрпризы?
– Скажи спасибо, что у меня не было пушки. В противном случае от такого "сюрприза" вы бы уже кровью харкали.
– И до чего я тебя люблю, Гренадер! – с воодушевлением воскликнул Муха. – Слышь, Заруба, вот у кого тебе поучиться нужно, – толкнул он в плечо сидевшего впереди амбала. – Видал бы ты Гренадера в деле. Есть на что посмотреть.
– Мы тоже не жертвы аборта, – угрюмо буркнул тот.
– И то… – миролюбиво согласился пахан. – Возьми. – Он всучил мне кусок материи.
– Зачем?
– Завяжи себе гляделки.
– С какой стати?! – возмутился я.
– Извини, братан, так положено. Мне тоже завязывали. Давай поторопись.
– Мать вашу!.. – выругался я, но сопротивляться не стал, даже в глубине души обрадовался – это был "почерк" Толоконника с его маниакальной подозрительностью и вызывающей зависть даже у профессионалов предусмотрительностью.
– Скажи спасибо, что тебя не попросили проехаться в багажнике. Учти, это я слово замолвил.
– Учту… – пробубнил я, стараясь запоминать повороты и прикидывая, с какой скоростью шла машина.
Ехали мы долго, не менее часа. Про себя я улыбался – на хитрую задницу есть хрен с винтом: я уже знал, что мы поменяли направление на противоположное и чешем практически в обратную сторону.
Нет, не зря я почти неделю от нечего делать изучал карту Афин, а затем подолгу колесил на такси по греческой столице, лично осматривая самые интересные, с точки зрения нелегала, места.
Теперь перед моими глазами, как на экране монитора, высвечивались те улицы, по которым мы ехали. Работая с картой, я измерил основные транспортные магистрали Афин с точностью до десятка метров, составив в голове своеобразную таблицу расстояний, после, во время поездок, уточненную в натуре.