Лили сама по себе
Шрифт:
Мы не пошевельнулись, пока на экране не появился список действующих лиц.
– Ещё! – попросила Пикси. – Поставь ещё разок!
– Не приставай, твоё время уже давно закончилось. – Я взглянула на часы. – Скорее! «Фокс» уже закрылся. Мама вернётся с минуты на минуту и, если увидит, что мы всё ещё не спим, очень рассердится. Ну-ка, кто ляжет спать первый?
Одна Пикси заковыляла к своей маленькой кроватке. Она из неё
С Бэкстером было сложнее.
– Бэкстер, давай ложись!
Подбоченившись, он принял боевую стойку.
– Кто это приказывает мне ложиться спать?! Нечего мной командовать! Ты не мама! – закричал он.
Он просто дурачился. Я говорю ему, что надо делать, гораздо чаще, чем мама, но ему захотелось похулиганить. Мне пришлось повалить его и, пока он брыкался, сдёрнуть с него джинсы и засунуть его в спальный мешок. Он тут же вскочил, хоть и был целиком в мешке.
– Бэкстер! Ложись!
– Я не Бэкстер. Я монстр спального мешка. Я вас всех задушу! – зарычал Бэкстер, шаркая ногами по спальне.
– Не надо превращаться в монстра! Я этого терпеть не могу! – взмолилась Блисс.
Казалось, с ней справиться легче всего. Она надела ночнушку, легла на наш матрас, свернулась клубочком, но ещё долго после того, как Бэкстер уснул, бодрствовала, уткнувшись лицом в пузо своего мишки. Я её тихонько окликнула и обняла, прошептав:
– Блисс, засыпай!
– Не могу, пока мама не вернётся.
– Она придёт с минуты на минуту, – пообещала я. Я не знала, где она может быть. «Фокс» уж точно давно закрылся. Она сказала, что выпьет только пару стаканчиков. Мне не очень в это верилось, но она обещала вернуться до полуночи.
Я лежала и прислушивалась, одной рукой обняв Блисс и обхватив ногами подрагивающие ступни Бэкстера. Со двора до меня доносились крики распетушившихся парней и глухой стук разбрасываемых пустых банок из-под пива. Орали явно молодые ребята. Вряд ли мама будет стоять с ними. Вдруг я услышала, как скандалит какая-то пара, и напряглась, но женский голос был слишком низким и хриплым, непохожим на мамин. Я слушала, как они ругаются, а затем раздался звук как от удара. Блисс напряглась.
– Ш-ш-ш, всё в порядке. Сейчас они разойдутся по домам, – успокоила я сестрёнку.
– А мама?
– Она скоро придёт. Наверное, пошла в гости к одному из друзей, чтобы ещё выпить. Не волнуйся! С ней всё будет хорошо.
– Вернётся к полуночи? – переспросила Блисс.
– Да, обязательно, – сказала я, хотя была совершенно уверена, что полночь давно наступила.
Когда Блисс наконец заснула, я осторожно слезла с матраса и пробралась в кухню. Щёлкнув выключателем, я зажгла свет. Часы показывали без десяти час. Меня начала бить дрожь, и я обхватила себя руками. Мама обещала вернуться к полуночи. В голове замелькал калейдоскоп страшных картин. Я увидела, как мама кричит в машине, а какой-то дядька
Налила стакан воды и стала медленно пить, но я продолжала дрожать, и стакан неприятно застучал о зубы.
– Возвращайся домой, мама, – шептала я.
Я сидела за кухонным столом, ковыряя его край, пока не сломала ноготь. Затем встала и начала ходить вокруг него, потому что от холода у меня онемели ступни. Было почти лето – мама вышла без пиджака, а я ужасно замёрзла. Мне хотелось вернуться в постель и согреться, но я боялась разбудить Блисс с Бэкстером. Жаль, что я была самой старшей. Лучше бы мне быть самой младшей, как Пикси, чтобы мною командовали. Вот почему вдруг стало страшно: я не знала, что делать, если мама не вернётся.
Снова стукнула себя по голове, изо всех сил стараясь отогнать дурные предчувствия. Подумала, может, стоит одеться и пойти поискать маму, но если бы дети проснулись, а меня рядом не оказалось, они бы испугались. Да и при одной только мысли о том, что придётся кружить вокруг наших домов, мне становилось страшно. И меня пугали не только кошмары с пьяницами, наркоманами и плохими парнями. Я боялась темноты. Представив, что придётся пройти по неосвещённой галерее, нащупывая дорогу сквозь очень тёмный лестничный проём, я задрожала ещё сильнее.
Я пошла в гостиную и легла на диван, подложив под голову мамину подушку. Почувствовав слабый мускусный запах маминых духов, я уткнулась в неё носом, как Блисс в своего плюшевого мишку. Острые края обложки книги сказок кололи мне грудь. Я водила пальцами по книге, думая обо всех странных персонажах, прикованных к ней: о Золушке с её розовым, голубым и белым бальными платьями, Белоснежке в её хрустальном гробу, трёх медведях – всех, кто застрял между страницами.
Помню, когда я была маленькой и мы жили только вдвоём с мамой, она вновь и вновь читала мне эти истории. Она показывала мне надпись на обороте передней стороны обложки:
Лили Грин, занявшей первое место за чтение, письмо и правописание.
В то время я ещё не умела читать, не говоря уж о письме и правописании, но знала форму буквы «Л» и косую палочку буквы «И».
– Тут написано «Лили». Это же меня так зовут! Это моя книжка, мам? – спрашивала я.
– Это книга моей бабушки. Я любила свою бабушку гораздо больше, чем маму, твою бабушку. Когда я её навещала, она читала мне истории из этой книги. Это её школьный приз. Она всегда была такой сообразительной, моя бабушка! Я назвала тебя в её честь, Лили, и ты тоже всегда будешь умницей.
Я была не настолько сообразительной. Никак не могла взять в толк, как это Лили может быть одновременно маленькой и ходить в школу и в то же время – довольно старой, чтобы быть бабушкой, но мне нравился звук этого имени, и я любила бабушкину книгу сказок. Мне хотелось пойти к ней в гости, но мама печально качала головой и говорила, что она умерла. А теперь и моя бабушка тоже умерла. Она заболела сразу после того, как родились близнецы.
– Вот мы и остались совсем одни, – сказала тогда мама.