Лили (Том 2)
Шрифт:
– Ясно, – кивнула Лили, хотя в действительности ей мало что было ясно, а природная сдержанность не позволяла задавать вопросы.
– Вы знаете о жене Дэва?
Лили вздрогнула. Неужели у нее на лице все написано?
– Нет, я.., то есть я слыхала, что она умерла.
– Да, она умерла. Ее звали Маурой.
Клей вытянул голые ступни на сиденье стула, с которого только что встал Дэвон, откинулся назад и сложил руки на груди. На нем не было ни камзола, ни жилета, рукава рубашки были закатаны до локтей. Он выглядел в точности как праздный сельский сквайр, отдыхающий у себя дома, но Лили заметила, как напряженно сжались его губы, а в красивых голубых глазах, более светлых, чем у брата, появилось незнакомое
– Дэвон влюбился в нее, когда ему было двадцать три. Она была наполовину ирландкой, наполовину француженкой. Черноволосая, с очень белой кожей. Очень красивая. Она была гувернанткой старшей дочери моей сестры. Нечего и говорить, это был неподобающий брак.
– Да, конечно, – еле слышно согласилась Лили, – совсем неподобающий. Я понимаю.
– У них был тайный роман, но Дэв не мог на этом остановиться. Не знаю, в чем тут было дело, в его безумной страсти к ней или в чувстве чести, но он решил жениться на ней. Можете себе представить, что переживала вся семья.
– Наверное, это стало для них сильнейшим потрясением.
– Они были в ужасе. Отец пригрозил лишить его наследства, все старались его отговорить, даже когда Дэв узнал, что она беременна, и сказал им об этом. Словом, он твердо решился и заявил всем, что должен жениться на матери своего ребенка, и ему плевать, будь она хоть простой коровницей.
Клей взял свой стакан и отхлебнул глоток лимонада. Лили сидела совершенно неподвижно, заплетая косичками бахрому шнура, служившего поясом ее капота, и ждала.
– Он женился на ней. Отец, конечно, не лишил его наследства, это была пустая угроза. Дэв мог бы привезти ее сюда или в дом нашей матери в Девоншире, но вместо этого он на свои собственные деньги купил ферму в Дорсете и поселился там. Она была родом из Дорсета. Он думал ее порадовать.
Клей скорчил гримасу и вновь замолчал, словно воспоминания об этой истории причиняли ему боль.
– Вы можете не рассказывать, если не хотите. Он торопливо покачал головой.
– Не знаю, как они там жили, потому что Дэвон старался об этом не говорить. Родился ребенок. Его назвали Эдвардом – в честь нашего отца. А восемь месяцев спустя Маура взяла все деньги, какие были в доме, и сбежала со слугой Дэва. Один Бог знает, что ими двигало, но они прихватили с собой и ребенка.
– О Боже.
– Дэв бросился в погоню. Поиски заняли несколько недель, но в конце концов он обнаружил своего сына в Крюкерне. Ребенок, заболевший оспой, был оставлен Маурой на попечение какой-то старой женщины, чтобы она и ее любовник могли путешествовать без помех. Когда Дэвон нашел его, маленький Эдвард был уже мертв. А вскоре он отыскал и сбежавших любовников – в общей могиле для нищих в Уэймуте. Они ждали попутного корабля, чтобы отправиться во Францию, когда болезнь настигла и их.
Клей поднялся и подошел к ступеням террасы, откуда была видна глубокая синева Ла-Манша. Лили осталась на месте. Она прижала пальцы к губам и, зажмурившись, с трудом удержала подступающие слезы. Дэвон. Как ей хотелось увидеть его прямо сейчас, обнять его. Ужасный рассказ наполнил ее душу скорбью. Но, сочувствуя горю отца, потерявшего младенца-сына, она в то же время ощутила в своем сердце убийственную ледяную ненависть к женщине по имени Маура. Раньше Лили случалось иногда думать об умершей жене Дэвона, но, пока она ничего о ней не знала, эта женщина не вызывала у нее никаких иных чувств, кроме редких всплесков любопытства, смешанного с грустью. Теперь она видела Мауру совершенно отчетливо: ее черные волосы и белую кожу, ее коварную, продажную душу. Маура. Даже это имя стало для Лили ненавистным. Ей хотелось задушить эту женщину голыми руками.
Немного овладев собой и успокоившись, она встала и подошла к Клею. Его лицо было мрачно, наверное, на нем отражались те же чувства, что владели и
– Спасибо, что рассказали мне.
– Сам не знаю, зачем я это сделал, – признался он, улыбнувшись одними глазами. – Может, потому, что Дэв выглядит сегодня почти счастливым.
Лили отрицательно покачала головой.
– Боюсь, вы напрасно считаете, что это моя заслуга. Но он.., дорог мне, и я вам благодарна за то, что вы рассказали мне его историю. Он.., никогда бы этого не сделал.
Они стояли бок о бок, глядя на прибой, беспокойный и высокий, как всегда во время прилива, и думая каждый о своем.
Через минуту он возобновил свой рассказ:
– Дэвон вернулся в Корнуолл и целый год жил как отшельник. Никто из нас не мог ему помочь. Он был просто недосягаем. Утешения искал только в бутылке. Ничего ужаснее этого времени я не помню, – доверчиво признался Клей, повернувшись, чтобы взглянуть в глаза Лили. – Прежде мы были так близки, а после того, как это случилось, он даже со мной не мог говорить. Мне его не хватало, – добавил он простодушно. – А потом умер наш отец. Есть в этом какая-то ирония, но именно его смерть помогла Дэву начать выздоравливать. Он наконец-то сумел выйти из своей скорлупы и взглянуть на людей. Его мир был черен, но он понял, что может в нем выжить. Это принесло нам утешение, особенно матушке, она была просто убита всем случившимся. А потом он душой и телом отдался управлению Даркстоуном. Дело было, конечно, не в деньгах: он мог бы жить по-царски до конца своих дней, не шевельнув и пальцем. Но, я думаю, ему нужна была работа, ежедневный распорядок, чтобы вернуть себе душевное равновесие.
Клей вновь улыбнулся ей, и на сей раз это была настоящая улыбка.
– Он все еще не тот брат, которого я знал с детства, но сейчас ему гораздо лучше, чем было пять лет назад. И думайте что хотите, мисс Траблфилд, но отчасти это из-за вас.
Слова прозвучали легко и просто. Клей не мог даже вообразить, какое впечатление они произвели на Лили. Она отвернулась, опасаясь, что ее лицо опять выдаст ее. Мысль о том, что она что-то значит для Дэвона, что он может быть к ней неравнодушным… Но нет, в глубине души она знала, что это невозможно. Клей просто добр и к тому же наивен. Дэвон всегда проявлял к ней совершенно определенный интерес. По крайней мере, теперь, выслушав рассказ Клея, она стала лучше понимать, что ему мешает, почему он не может увидеть в ней (или в любой другой женщине) нечто большее, чем просто временную напарницу в постели, которой утром платишь и отсылаешь ее прочь, а если уж она оказалась на редкость хороша, оставляешь при себе до конца месяца.
– Вы тоже можете думать что хотите, – ответила Лили, старательно подражая его легкомысленному тону, – но то, что Дэвон испытывает ко мне, это всего лишь приятная смесь благодарности и вины, что само по себе замечательно. Со стороны простой служанки, если у нее имеются хоть какие-то мозги в голове, было бы глупо не использовать столь блестящую возможность, как вы считаете? Если я правильно разыграю свои уарты, может, мне даже удастся заставить его разориться на новый капот. И тогда мне больше не придется выслушивать несправедливые насмешки по этому поводу.
– Вы не служанка.
Ее шутливая улыбка одеревенела, сердце на мгновение перестало биться. Не может же он знать, как обстоят дела, нет-нет, это просто невозможно!
– Если бы это было так! – проговорила Лили с легкой грустью в голосе.
– Вы прелестная юная леди, очевидно, переживающая нелегкие времена. Думаю, Дэв вряд ли сделал бы более удачный выбор, если бы увлекся какой-нибудь герцогиней.
Она не успела остановить слезы, стремительно подступившие к глазам и побежавшие по щекам. Это все из-за болезни, твердила Лили себе в оправдание. После болезни она ослабела и стала слишком чувствительной. Доброта Клея оказалась последней каплей.