Лилипут — сын Великана (с иллюстрациями)
Шрифт:
Гав только вздохнул и поплёлся за ними.
БОЛЬШИЕ УЧЁНЫЕ
Бывший моряк снова повёл их куда-то, загадочно сказав что-то о кратчайшем пути.
Этот короткий путь оказался довольно-таки длинным и крутым. Но вот перед ними опять замаячила ограда из пик — они вышли к парку с другой стороны.
Сторож открыл неприметную ржавую калиточку, притаившуюся за нагромождением каменных глыб.
— О ней мало кто знает. Она никогда не запирается, — на всякий случай предупредил он.
В
В зарослях шиповника суетились яркие малиновки — красноватые на красном — среди крупных, как мелкие райские яблочки, спелых плодов. По кипарису пробежала белка вниз головой и застыла в той же перевёрнутой позе, провожая глазами путников.
Высоченные сосны вытянули свои гривы в сторону от моря и казались однобокими. Все они — впрочем, как и другие деревья, — были пронумерованы, словно на случай побега.
Только теперь Пальчик стал замечать на замечательных деревьях парка следы умирания: сухие ветви, лишаи, грибы-паразиты и многочисленные дупла, заделанные цветным, под тон коры цементом.
Царила спокойная тишина, подчёркнутая безмятежными птичьими голосами. Но она была обманчива. На лужайках недвижно раскинулись, как падаль, жирные коты в «собачьих» ошейниках и чутко следили приоткрытым глазом за семенящими вокруг птичками.
Гав с трудом удерживался, чтобы не броситься на своих извечных врагов:
— Ишь, свежатинки захотелось. А там-то были ленивей ленивых.
— Охота — пуще неволи, — усмехнулся старикан.
Они свернули в заросшую, явно нехоженую аллейку. В коротком тупике одиноко стояла скала. На её отвесном боку так же отвесно росли, чудом тянулись ввысь настойчивые пихты, прижимаясь к нему всем своим стволом, чтоб не упасть. Старикан обогнул скалу. Здесь, в дремучей траве, виднелась ржавая крышка люка наподобие водопроводного — только с кольцом. Он, поднатужившись, сдвинул её в сторону. Открылся каменный тёмный колодец.
— Тут забытый подземный ход… Ну, ребятки, с Богом! А мне надо возвращаться, пора открывать ворота. — Тут он хитро взглянул на пса. — Так я и не спросил у тебя, где ты научился говорить по-человечески. У вас что, это принято?
— У нас — да, — важно кивнул Гав.
— Здоровья вам и долгих лет жизни, дедушка, — растроганно попрощался Пальчик.
— Тебе — тоже, хоть ты пока и малыш. Встретимся ли ещё?.. — Тоже расчувствовался старикан. Отвернулся, постоял и пошёл прочь.
— Пока, хвостатый. Держите курс по ветру, ребятки!.. Пёс заглянул в зияющий лаз:
— А может… по домам? Лучше уж держать нос по ветру, чем по такому курсу.
— Запомни, мама говорит, что я упрямый. А она знает, что говорит. — Пальчик решительно полез в колодец.
Гав трижды поплевал через левое плечо — наверняка подсмотрел
Гав пошёл впереди.
— Всё равно ничего не видно. А у меня — чутьё, — не преминул он похвастаться лишний раз.
— Верхнее или нижнее? — пошутил Пальчик.
— Нижнее, — серьезно отозвался пёс. — Потому что ход ведёт вниз.
— Осторожно, ступенька, — предупредил он чуть погодя.
— Спасибо, друг.
— Пустяки, — откликнулся из темноты Гав. — Я просто боялся, что ты свалишься на меня.
— Эгоист.
— Эго… что?
— Себялюб. Тот, кто самого себя любит.
— А ты себя не любишь? За что ж ты тогда мне спасибо сказал?! А за то, что не расшибся. Кто не расшибся? — рассуждал Гав. — Ты! Значит, сам себя любишь. Ясно?
— Темно, — буркнул Пальчик.
— И без тебя вижу, то есть не вижу. Так кто из нас себялюб?
— Оба, — рассмеялся Пальчик.
— Тогда закрой пасть.
— Рот.
— Пасть — звучит внушительней!
И вот впереди, проступая как сквозь далёкое и пыльное стекло, постепенно забрезжил свет. Вскоре Пальчик уже мог различать Гава впереди. Становилось всё светлее…
Подземный ход кончился, и они неожиданно вышли на какую-то узкую галерею. Она петляла под потолком огромнейшего зала, освещённого яркими лампами. Собственно, это была просто гигантская пещера, в незапамятные времена образовавшаяся в недрах острова. Кое-где с бугристого свода ещё свисали сталактиты.
Внизу железной паутиной раскинулось сложное переплетение разнообразных труб, уходящих сквозь пробитые арки в соседние пещеры — залы. Тихо и мерно жужжали многочисленные загадочные машины со стальными кожухами.
Встав на цыпочки и глядя через парапет на подземный завод, Пальчик не сразу высмотрел на другом конце зала группку людей, рассаживавшихся за посверкивающим металлическим столом у стены.
— Давай вокруг, — сказал он Гаву шёпотом, хотя его вряд ли услышали бы там, внизу. Пёс уже на ходу что-то надоедливо пробормотал про вокзал.
Они тихонько обогнули зал по галерее и остановились как раз над тем местом, где стоял стол. Теперь учёных, правда, не было видно, потому что свод, под которым шла галерея, сужался кверху. Зато было слышно, о чём те говорят. Впрочем, Пальчик мог бы их и увидеть, но лишь в одном случае: если бы повис с парапета вниз головой, а Гав удерживал бы его за ноги. Хорошо, что такая мысль не возникла ни у кого из них. Совещание, очевидно, только что началось. Донёсся, как показалось Пальчику, голос того самого начальника — человека с трубкой: