Лилипут — сын Великана
Шрифт:
— И где он сейчас? — сказал Гав.
— Жирняки забрали его к себе. Он теперь их каждый вечер потешает своими дурацкими выходками. Лампочки погасли.
— Я их обязательно спасу… — уже сквозь сон пробормотал Пальчик.
Ему снилось, что звери, сами став зрителями, смотрят в цирке выступление дрессированных жирняков. Полосатый тигр грозно щёлкал кнутом, и те послушно бегали по арене на четвереньках, жонглировали тарелками с супом и, закрыв глаза, с визгом прыгали сквозь горящие обручи.
Жаль,
СТОРОЖ-МОРЯК
Но досмотреть сон до конца так и не удалось. Рано утром — сквозь марлевые оконца уже просачивался слабый свет — вдруг вновь зажглись лампочки под брезентовым сводом.
— Приготовить документы! — послышался чей-то бас.
— И поживей! — вторил ему другой.
— Обормоты. Ну, какие тут могут быть документы? У них на морде написано, кто есть кто, — заявил третий человек. И провозгласил: — Посторонние, выходи!
Это был голос того самого стражника, который уже останавливал Пальчика и Гава в парке.
В ответ звери зарычали, завизжали, захрюкали, замычали, затрубили…
Стража начала обход. Привстав на цыпочки, Пальчик и Гав увидели, как над загородками поплыли три фуражки с надписью «Граница на замке». Впереди них, высоко подпрыгивая и вертя головой, скакал орангутанг — звериный начальник. Беглецы сразу узнали его по вчерашнему описанию спаниеля, хотя на сей раз он был без очков, — пустозвон и доносчик.
— Они где-то здесь! — верещал он. — Затаились, спрятались, схоронились! Высмотрим, отыщем, найдём! Поймаем, задержим, схватим! Посадим, упрячем, закроем!
Напомним — ни стража, ни Пальчик не могли понимать, что выкрикивал орангутанг. Но для стражи было достаточно угрожающей интонации в самом визге доносчика, и Пальчику всё шепотком переводил Гав.
Законно спросить, как же в таком случае можно быть доносчиком, если его язык никак нельзя понять. Ответим: доносчиком можно быть и молча. А если подходить к этой противной проблеме серьёзно, то орангутанг просто-напросто приводил кого-нибудь из жирняков и указывал на любого зверя, а потом того без лишних расспросов хлестали бичом.
Обход приближался к беглецам. Надо было вновь удирать!
Но спаниель удержал их, почему-то загадочно улыбаясь:
— Не спешите, дружочки. Сейчас они у нас попляшут.
— Потанцуют, попрыгают? — думая, что ослышался, уточнил Гав.
— Вот именно.
И Гав, и Пальчик не заметили, что оба слона поочерёдно набрали хоботами воды из крана, раздувшись, как цистерны.
— Вот они! — разом вскричали преследователи, поравнявшись с собачьим вольером. И кинулись к загородке.
Нападение захлебнулось. Две мощные струи, подбрасывая стражников и орангутанга, понесли их по проходу и вышвырнули вон за дверь!
Откуда-то из-под потолка
— А теперь — пора, — кивнул спаниель. — Пока они очухаются и снова пойдут на приступ…
«…вы уже будете далеко», — очевидно, хотел сказать он. Но беглецы действительно были уже далеко. Мигом выскочив из вольера и поднырнув под брезентовый полог, они вихрем помчались прочь по пустынному в этот час парку. Впрочем, как мы знаем, парк был настолько велик, что и днём не казался многолюдным. А в такую рань даже подметальщицы спят.
Увы, знакомые ворота всё ещё были заперты на висячий замок. Буквально, безвыходное положение. Между частыми пиками ограды не протиснуться, Гав вчера верно сказал. Перелезть — очень уж высоко. Под воротами тоже слишком узкая щель.
— Говорят, если пройдёт голова, — пытался просунуть её Гав под ворота, — то пролезет и всё другое.
— Боюсь, голова-то, может, и пройдёт, — посочувствовал Пальчик, — а вот всё другое — останется.
— И хвост? — забеспокоился пёс.
— Само собой.
— А если подкопаться?.. Невозможно, — сам себе ответил Гав. — Асфальт.
Он оглянулся на бревенчатую сторожку, видневшуюся за кустами неподалёку.
— Пошли разведаем?
Домик также оказался запертым. Они заглянули в закрытое окошко. Сторож-усач мирно почивал на топчане.
— Гляди! — тихо воскликнул Пальчик. На табуретке лежали два ключа: большой и маленький. Вероятно, от ворот и от самой сторожки.
— Что будем делать? — напористо сказал пёс. — Во-первых, разобьём окно. Во-вторых, схватим ключи…
— А в-третьих, сторож схватит нас и разобьёт нам вывески. Гениальный план!
— Какие ещё… вывески? — Тут уж Гав оторопел.
— У буфетчицы Оли спроси. — Первый раз перещеголял его Пальчик: — Фотокарточки, рожи, морды, лица, физиономии, профили!
— Думаешь? — озаботился пёс. — А если не успеет?..
— Схватить или заорать на весь парк?
— Про «заорать» я не подумал, — смутился Гав. Взгляд его упал на отдушину в завалинке.
— Сюда-то мы пролезем, — забормотал он, протискиваясь сквозь неё под пол дома. — Надо переждать, — глухо донеслось изнутри. — Давай ко мне.
— Давай на вокзале стоит.
— Какой… — начал было пёс и умолк. Вспомнил.
Пальчик пролез к нему. Над ними светились тонкие щели между досками пола. Доносилось сладкое похрапывание сторожа. Он ещё и посвистывал носом во сне.
— Тоже мне соловей, — пробурчал Гав, устраиваясь поудобнее. — Кстати, ты заметил, что собаки, да и все звери, не храпят? Большое преимущество!
— В чём?
— Заснёшь где-нибудь в лесу, и враг тебя не услышит.
— Зато учует.
— Тоже верно, — задумался Гав.