Лилит

Карлова Светлана

Уже помогая встать ведьме, оборотень заметил мелкую дрожь и бледность у хозяйки. Видно было, что она ослабла и сильно. Потом заметил и кровь, которая текла из разорванных на колене джинсов. Вервольф покачал головой и скорбно вздохнул:

— Вот что с тобой делать, а? Давай лечить буду.

Ведьма выпучила глаза, как беременная сова с недельным запором, и прошептала:

— Зачем?

— То есть как зачем? Тебе нужны шрамы и нагноения? Думаю, нет. А слюна оборотней хорошо заживляет раны и неплохой антисептик. По крайней об этом пишут в хрониках, да и спина твоя почти зажила, что

само по себе неплохое доказательство.

Смелова инстинктивно хотела ощупать спину, но подвигавшись, вспомнила, что дискомфорта нет, а, значит, ссадины зажили.

Пока Смелова обмозговывала сей факт, её уже усадили на пол спиной к стене. Треск ткани быстро вывел её из размышлений. Оборотень разорвал штанину и склонился над раной.

— Нет, не надо, — сдерживая панику, прошептала ведьма.

— Да ладно тебе, — нахмурился мужчина, — пару минут и все будет хорошо.

Ведьма начала отрицательно качать головой, но бывший священник уже не видел. Шершавый язык прошелся по ране, дыхание у ведьмы сбилось, бледность стала сменяться румянцем, сердце колотилось в груди.

— Перестань немедленно, — просящим шепотом, начала ведьма, но голос сорвался на протяжный хриплый стон. Её метка на шее активировалась. Печать горела. В груди ворчала её темная суть, а глаза начинали разжигаться оранжевым пламенем.

Печать активировалась и у оборотня, но он особо этого и не заметил. Процесс его так увлек: после колена он стал целовать ногу ведьмы, от колена поднимался все выше и выше. Мужчину не смущало, что ткань брюк была заляпана кровью и грязью. Одним сильным рывком обхватил руками талию женщины и спрятал лицо на её голом животе. Ведьма так и пахла для него разнотравьем — таким пьянящим и терпким. Он жадно вдыхал этот запах.

Смелова уже была на грани сознания, с той стороны просыпалась Лилит. Извечная тихо скреблась о грань, и просила выпустить её. Насколько хватит выдержки и сил, ведьма не знала и поэтому из последних сил уперлась руками в плечи альбиноса. Тот лишь удивленно посмотрел на неё, заметил сорванные ногти на пальцах. Ловко ухватив за запястье, он стал слизывать запекшуюся кровь с тонких дрожащих пальцев. Ведьма задохнулась в протяжном стоне. Дрожь прошла и теперь по телу разливалась мягкая горячая истома.

Слуга уже скользил шершавым языком по запястью к локтю. Протяжный ни то стон, ни то рык вырвался уже и у оборотня. Глаза горели алым, а мысли сходились в одном, как несколько часов назад, полном и безоговорочном обладании этой женщиной. Когда очередная волна истомы выгнула ведьму в позвоночнике, крепкая мужская рука прижала её к себе, а язык пошел странствовать по шее, потом по щеке и уже приближался к губам.

— Не надо, — тихо и хрипло простонала ведьма.

Мужчина не спеша отстранился, взглянул ей в глаза и стал приближаться. Дыхание опалило её лицо и в это момент с грохотом распахнулись двери. На пороге карцера стоял хмурый Герхард и запыхавшийся Йозеф.

Смелова повернула голову и посмотрела на секретаря. По её щеке покатилась одинокая слеза. Не теряя ни секунды, демон метнулся к ведьме, легким движением вырвал из «лап» оборотня, взял бережно на руки и молча пошел на выход.

Через секунду в карцере остался хитро

улыбающийся Йозеф и озадаченный оборотень. Начальник охраны посмотрел на друга и потом ехидно спросил:

— И что это было? Годы целибата сказались-таки?

Оборотень медленно повернул к другу голову и посмотрел удивленными глазами.

— Я так понимаю, ты не понял, что случилось, — резюмировал непередаваемую игру мимики друг.

Бывший священник молча кивнул. Годы проведенные в аскезе и самоконтроле, кажется, пошли коту под хвост. И почему ведьма плакала? По его ощущениям ей вроде всё нравилось, но что-то было не то. Тут он вспомнил оранжевые всполохи в глазах сейчас и оранжевые глаза прошлой ночью. В этот момент Смелова была уже не собой, а кем-то другим — более древним и опасным.

Тем временем по лестнице быстрым шагом в сторону комнаты шел демон со своей хрупкой и бледной ношей. Румянец со щек Александры Александровны сходил быстро, а сбитое дыхание выравнивалось. Ведьма молчала и начинала клевать носом. Помня приказ Матиаса охранять хозяйку и нести за её сохранность ответственность, Герхард морщился. Если бы не выброс силы, он бы и не догадался, что с госпожой твориться что-то неладное. Даже сейчас он чувствовал вибрации Извечной внутри хрупкого сосуда, который он нес. Секретарь вздохнул и отвлекся от тяжких мыслей. Сейчас ему нужно позаботиться о хозяйке, а потом он поговорит с новоприбывшим в их полку. Разговор будет долгим и скорее всего не особо убедительным, ведь и сам демон не часто мог себя контролировать, поскольку процесс привыкания только в самом начале.

Первым делом, когда уже уложил ведьму в кровать, переодел её. Она крепко спала и как предупреждал Древний, была очень измотана. Осмотрел бегло и кроме синяков ничего смертельного не обнаружил. Одно смущало — некоторые места были с нежной розовой кожей, то есть недавно только зажили, но почему настолько быстро работала регенерация организма, слуга не знал. Уже выходя из комнаты, он столкнулся с оборотнем. Мужчины встретились взглядами и Талий молча пошел за фон Вальде, ощущая необходимость и неизбежность серьёзного разговора.

У оборотня и секретаря была масса вопросов, которые стоило обсудить. Мужчины скрылись за поворотом, а к двери подошел Йозеф. Он около минуты нервно топтался, после, увидев Ньярлатхотепа, пошел к нему.

— Что твориться, Древний? Тут не монастырь скоро будет, а почти публичный дом, — охранник хитренько улыбался.

— Как знать. Если ещё Бусинка решит здесь распаковать мой «подарок», то могу ставить всё свои сбережения, что от монастыря и камня на камне не останется, — с такой же улыбкой ответил Хотеп.

— А что за подарок?

— Узнаешь. Скоро. А теперь иди и доложи о новых сведениях своему другу, а я пошёл посторожу одно кудрявое горе, пока опять чего не случилось.

Бруно лишь согласно кивнул и пошел в сторону столовой, а Древний отправился в келью.

На кухне было пусто. Талий сел за стол, а Гера стал делать чай. Разговор не шел, пока на стол не опустились две чашки чая с вином. Аромат быстро заполнил комнату. Демон сел напротив священника в пол оборота и глядя в окно начал разговор.