Лилия и Леопард
Шрифт:
— Во французском замке! — выпалила Лианна; ее поясницу тут же пронизала острая боль, затем отпустила и вернулась с новой силой. Потирая спину, она с обидой сказала: — Дядя, ты говоришь о моем замке как об английском острове во французских морях.
— А разве это не так? — последовал невозмутимый ответ герцога.
Лианна не могла вымолвить ни слова: боль когтями вцепилась ей в спину. Она чувствовала, что Буа-Лонг уходит у нее из-под контроля. Превозмогая боль, Лианна поднялась с кресла и, нахмуренная и расстроенная,
— Английская и французская кровь скоро объединятся, — заметил герцог Бургундский, поглядывая на огромный живот племянницы.
Лианна осторожно массировала поясницу и вдруг почувствовала, словно внутри у нее что-то оборвалось. Она вскрикнула, широко открыв глаза. Ранд тотчас сорвался со своего места и бросился к жене.
В замешательстве глядя на лужицу у своих ног, Лианна тихо сказала:
— С-скорее, чем ты думаешь, дядя.
* * *
— День и ночь! — взревел Ранд, ударив кулаком по стене. — И все женщины в один голос твердят мне, что роды проходят тяжело.
— Это все, что они могут сказать, мой господин, — ответил Джек. — За ней хорошо ухаживают, ей тепло и удобно. Что эти женщины еще могут сделать?
Ранд с тревогой посмотрел на закрытую дверь комнаты Лианны. Изнуренный бессонницей и волнением, он чувствовал себя так, как будто его разжевало и выплюнуло какое-то клыкастое чудовище.
Ранд напряженно вслушивался в гнетущую тишину, безвольно опустив руки вдоль туловища, бессильный что-либо сделать, изменить.
— Крики я еще могу переносить, — прерывающимся голосом сказал он, — потому что знаю, что она борется. Но это тягостное, жуткое молчание… Эта невыносимая тишина… — Ранд прислонился к стене и потер заросший щетиной подбородок.
— Может быть, она спит, мой господин?
— Может быть, она… — Ранд покачал головой. Нет. Он даже не будет думать об этом. — Я… я больше не могу ждать.
— Мой господин, это женская доля…
Несмотря на увещевания Джека, Ранд решительно направился к двери. Он уже собирался открыть ее, когда его пальцы накрыла загорелая рука отца Батсфорда.
Ранд отпрянул от неожиданности. Священник приблизился совершенно бесшумно и незаметно: коричневые одежды сливались с полутьмой перехода.
— Зачем ты здесь, Батсфорд? — недоуменно спросил Ранд.
— Служанка вашей жены… Бонни… позвала меня, — торопливо ответил он, что-то быстро пряча в складках сутаны.
Ужасная догадка промелькнула в голове Ранда. Батсфорд, очевидно, спрятал то, с чем обычно приходят исповедывать умирающих…
— Нет! — прохрипел Ранд.
— Милорд, это всего лишь предосторожность…
— Нет, — уже громче повторил Ранд. — Убирайся, Батсфорд! Я не позволю, чтобы ты бубнил над ней свои псалмы, как над покойницей.
— Но…
— Убирайся!
Его истошный крик гулко прокатился под сводами замка. Священник быстро ушел в часовню.
Охваченный
Женщины ахнули от неожиданности. Матушка Брюло опомнилась первой и поспешила ему навстречу, но в страхе отшатнулась. Ранд словно в зеркале увидел себя в ее испуганных глазах — бледный, небритый, с всклокоченными волосами и блуждающим взором.
— Милорд, вам нельзя здесь находиться. Она…
— Она — моя жена.
Большими шагами он пересек комнату, приблизился к кровати… и похолодел.
Лианна лежала совершенно неподвижно. Ее голова покоилась точно посередине атласной подушки, аккуратно причесанные волосы обрамляли спокойное, отрешенное лицо. Руки Лианны, с обломанными ногтями, были аккуратно сложены на груди как раз там, где начиналась выпуклость ее живота.
Сердце Ранда оборвалось. Ужас сковал его тело, на негнущихся ногах он сделал еще несколько шагов и без сил опустился на колени около кровати.
Умерла. Лианна умерла. А вместе с ней — и все его мечты.
— Нет! — хрипло выкрикнул Ранд; он зажмурился, не в силах вынести это зрелище. — Нет! Будь ты проклят, Господи!
— Видишь, Бонни, — словно издалека донесся шепот Лианны. — Все-таки Ранд иногда ругается.
Его сердце едва не выскочило из груди: широко открытые серебристые глаза Лианны, не мигая, смотрели на него.
— О Господи и все святые, благодарю вас, — проговорил Ранд, схватив руки жены и неистово целуя их.
Но его восторженное состояние длилось недолго: ее пальцы были холодны как лед.
— Оставь меня, Ранд, — прошептала Лианна. — Дай мне отдохнуть, поспать… — и закрыла глаза.
Ее грудь едва вздымалась, словно дышать для нее — непосильный труд. Ранд выпустил руки жены и вопросительно посмотрел на женщин измученным взглядом.
Эрменгард, в сущности, еще не старая крепкая женщина, сейчас выглядела просто старухой.
— Она долго трудилась, — сказала повивальная бабка Ранду, уводя его от кровати. — У нее иссякли силы. Иногда так бывает. Ребенок уже готов появиться на свет, но Лианне нужно приложить усилие, а она не делает этого. Ваша жена совсем пала духом.
Внутри у Ранда все похолодело.
— Что же теперь будет?
Эрменгард старательно избегала его взгляда.
— Ребенок может умереть и, разлагаясь, погубит мать, — она говорила так тихо, что Ранду приходилось напрягать слух.
Он охватил ее за плечи.
— Неужели ничего нельзя сделать? Ничего?
Матушка Брюло попыталась оторвать его пальцы от Эрменгард, горячо защищая ее.
— Нам еще повезло, что мы нашли для вашей жены такую искусную повитуху. Вы не видели Эрменгард за работой: она сделала все, чтобы облегчить страдания баронессы…