Лилия прокаженных
Шрифт:
— Я первый раз в Ирландии, и если все женщины здесь хоть немного похожи на вас, рискую не вернуться домой. За кельтских красавиц!
Я и прежде слышала комплименты в свой адрес — обычно по поводу глаз, они лучшее, чем наделила меня природа. А так я небольшого роста, смуглая и темноволосая, одним словом — не фотомодель. И опять непонятно, искренне он говорит или просто любезничает. Я пригубила пахнувшего свежескошенной травой вина и, наслаждаясь букетом, подумала, что Терри Джонстону радости жизни уже недоступны.
— Что
Не думала, что на лице у меня все написано. А может, он так наблюдателен?
Я не смогла сдержать вздох.
— Человек, который работал у меня на раскопках, умер сегодня утром.
— Печально. Он был вам близок?
— Не в том дело, я почти его не знала. У бедняги даже родственников нет, чтобы сообщить. А его смерть была… понимаете, любая смерть ужасна, но его — особенно.
— Почему?
Я рассказала о симптомах болезни Терри и о том, как стремительно она протекала.
— Очень напоминает вирусную геморрагическую лихорадку.
— Извините, не уверена, что правильно поняла. — Я еще не адаптировалась к его произношению.
— Ничего. Вирусная геморрагическая лихорадка. Одного порядка с лихорадкой Эбола или Марбург.
Холодок пробежал у меня по спине.
— Как раз то, что некоторые ученые считают подлинной причиной «черной смерти». А заразиться от трупной жидкости он мог?
— Если речь о геморрагической лихорадке — вероятно, мог. Медицинские службы, пытаясь локализовать ее вспышки, обращаются с телами умерших как с неразорвавшимися бомбами — чем меньше прикасаться, тем лучше. Никто не знает, сколько времени и при каких условиях они остаются заразными. В больнице аутопсию собираются делать?
— Аутопсию?
— Ну да, вскрытие.
— Наверное.
— При смерти от геморрагической лихорадки аутопсия, как правило, не рекомендуется. Но такой диагноз в больнице вряд ли поставили.
— Вы могли бы присутствовать на вскрытии и что-нибудь подсказать из собственного опыта.
Грут улыбнулся.
— Я здесь по другому делу. Зачем набиваться со своими советами?
— Трупная жидкость была из гроба, захороненного на местном кладбище, о котором вы только что читали. Естественно, я обеспокоена.
Пришлось рассказать о найденных саркофагах и несчастном случае.
— Я выскажу свое мнение, только если меня попросят. Не собираюсь лезть туда, где могу оказаться лишним. Думаю, Малкольм не хотел бы моего вмешательства.
— Вы уже осмотрели останки убитой женщины?
— Первым делом. Утром в больнице Святого Лоумана. — Он произнес «Лемина», но я уже немного привыкла к его акценту. — Жаль, вас там не встретил.
— А если бы встретили?
— Ну… познакомились бы раньше.
Все это уже слегка раздражало — как вьющаяся над ухом оса: и прихлопнуть жалко, и на нервы действует.
— Интересно,
Грут уже не улыбался, а смотрел на меня с подозрением.
— Вас посвящают в такие подробности?
— Не сомневайтесь. Малкольм делился со мной и Финианом всем, что ему известно. — Небольшое преувеличение, но меня мучило любопытство.
— Если так… Возможно, Малкольм прав и женщину расчленили, чтобы использовать части тела и органы в ритуальной магии, хотя я не убежден. У сброшенного в ручей трупа отсечены голова и кисти рук, вырезаны груди и гениталии, изъят последний шейный позвонок — обычная картина при ритуальных убийствах. Неизвестно, что сделали с головой — ее нет, — зато есть внутренние гематомы; значит, после смерти тело несколько часов пролежало на спине. Из чего, в свою очередь, следует, что женщину расчленили после смерти, иначе она истекла бы кровью. Поэтому версия ритуального убийства сомнительна. В противном случае кровь бы выпустили и тоже забрали с собой.
— Вы рассказываете чудовищные вещи. Зачем люди идут на такое?
— Южноафриканские знахари, сангома, практикуют особую медицину — «мьюти» на языке зулусов. Ее суть — использование энергии живых существ в определенных целях. Казалось бы, ничего страшного. Но беда в том, что самым эффективным средством сангома считают части человеческого тела и нередко их используют, особенно для развития тех или иных способностей. Они верят, что глаза усиливают дар предвидения, гениталии и груди — сексуальную потенцию и плодовитость, язык — умение убеждать людей, и тому подобное. Все это — разновидность колдовства, основанного на внушении.
— А что знахари делают с частями тел?
— Иногда кладут в снадобья, или заказчик определенную часть носит с собой, а то и съедает; мозгом и кровью намазываются. Кровь всегда выкачивают и пускают в дело — даже пьют. В городках и деревнях Южной Африки бесследное исчезновение детей не редкость. Одних превращают в проституток, других — в колдовские зелья. Главные потребители — крупные бизнесмены. Преступники и политики тоже не чураются мьюти, если могут себе позволить. Как правило, платить приходится нескольким исполнителям — обходится недешево.
— Такое только у вас в стране происходит?
— По всей части континента к югу от Сахары. А когда африканские иммигранты перебираются сюда… столкновение с новой, совершенно чуждой культурой заставляет вернуться к старым верованиям и обычаям, о которых на родине они, возможно, и не вспоминали.
Нечто подобное когда-то происходило с ирландцами. Я помню рассказ отца о поездке в Нью-Йорк и об ужасе, который он испытал, когда Олли, его кроткий и мягкий брат, повел гостя на провокационное и подстрекательское представление «Волчьего воя» — группы исполнителей ирландских баллад.